Военная разведка Японии против России. Противостояние спецслужб на Дальнем Востоке. 1874-1922

Обострившаяся на рубеже XIX–XX вв. борьба великих держав за передел сфер влияния в Китае и Корее спровоцировала постепенное ухудшение российско-японских отношений. Особое раздражение у Токио вызывали организованное Петербургом Трехстороннее вмешательство в условия Симоносэкского договора в 1895 г., развертывание базы в Порт-Артуре в 1898 г., фактическая оккупация Россией Маньчжурии в результате восстания ихэтуаней в 1900 г. и ее усиленное экономическое проникновение в Корею. С учетом возможности перерастания дипломатических противоречий с Россией в открытое вооруженное столкновение, в 1900–1902 гг. японский Генштаб значительно укрепил зарубежный разведаппарат на Дальнем Востоке, в Корее и Северо-Восточном Китае. К такому решению военно-политическое руководство Японии подтолкнул анализ деятельности органов военной разведки по освещению действий русской армии при подавлении ею Боксерского восстания в 1900 г.

С одной стороны, разведывательная служба продемонстрировала высокий уровень мобилизационной готовности, поскольку в период активной фазы борьбы с повстанцами (июнь – сентябрь 1900 г.) ежедневно передавала в Генеральный штаб подробные сводки о перебросках, дислокации, боевом расписании и оперативных планах русских войск, получаемые от резидентур во Владивостоке, Чифу, Санкт-Петербурге и Сеуле. Разведорганы действовали эффективно.

Так, донесения владивостокской резидентуры свидетельствовали о появлении у капитана Матида Кэйу хорошо информированной агентуры в Благовещенске, Хабаровске и Владивостоке, которая не только отслеживала переброску и применение русских войск в Маньчжурии, но также имела доступ к совершенно секретной документации: на ее основе 24 августа 1900 г. Матида проинформировал военного атташе Мурата о формировании в Томске, Иркутске, Хабаровске, Чите и Владивостоке четырех армейских корпусов, девяти пехотных бригад, развертывании и переброске из европейской части России в Николаевск-на-Амуре четырех полков крепостной артиллерии¹¹².

В свою очередь, военный атташе докладывал из Петербурга в Генштаб совершенно секретные сведения о мобилизации войск Казанского, Сибирского, Приамурского, Туркестанского военных округов, численности, нумерации и маршрутах следования перебрасываемых в Маньчжурию русских частей, формировании новых соединений и объединений, дополняя, таким образом, информацию из Владивостока¹¹³. Работа обоих резидентов была признана успешной. Капитан Матида в октябре 1900 г. получил звание майора и был направлен на стажировку в Санкт-Петербург, а Мурата через два года стал первым в японской истории военным атташе и резидентом в звании генерала¹¹⁴.

С другой стороны, ихэтуаньские события выявили очевидные недостатки в разведывательной организации Генерального штаба в России, Китае и Корее. Как обнаружилось, у японской военной разведки совершенно отсутствовали надежные агентурные позиции в Маньчжурии. Отправленный из Благовещенска в Харбин в августе 1900 г. для организации нелегальной резидентуры Исимицу Макиё не выполнил задание и в конце года вернулся во Владивосток, где встретился с новым резидентом капитаном Муто Нобуёси и его предшественником майором Матида Кэйу. Все трое пришли к выводу о том, что после оккупации Россией Маньчжурии ведение здесь агентурной разведки силами отдельных сотрудников не давало ожидаемых результатов, поэтому возникла потребность создать в Маньчжурии и Приамурском крае разветвленную агентурную сеть с центром в Харбине, которая бы подчинялась владивостокскому разведоргану¹¹⁵. Возглавить ее предстояло Исимицу, для чего ему следовало организовать надежное прикрытие под видом торговой фирмы в Харбине с филиалами во всех крупных городах региона, поставив во главе разведгрупп непригодных для воинской службы, но знакомых с разведывательной и коммерческой деятельностью японцев, которые во избежание подозрений русских властей занимались бы активной торговлей¹¹⁶.

Подготовительная работа по организации харбинской резидентуры завершилась летом 1901 г. с открытием фотоателье «Кикути». Прибывший во Владивосток в октябре того же года с инспекционной проверкой начальник 1-го управления Генштаба генерал-майор Идзити Косукэ одобрил действия Исимицу и поставил перед ним задачу по сбору достоверной информации «о замыслах и действиях России в северной части Маньчжурии»¹¹⁷.