Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Книга 1

Для похода и боя войско делилось на полки: ертоул (разведывательный), сторожевой, передовой, большой, засадный, полки правой и левой руки. Каждая тактическая единица состояла из административных полков различной численности. Стрельцы подразделялись на приказы по 500 человек в каждом. Полки и приказы состояли из сотен, а сотни — из десятков[24].

Во главе каждого полка ставился воевода, всей же ратью командовал “большой воевода” или сам царь. Воеводы назначались из “больших бояр”. Помощниками их выступали “меньшие бояре” или, как их называли, “бояре путные” (“путники”), которые с течением времени сменились “окольничими”. Путники и окольничие ведали расположением войск на месте, в походе и в бою. На них возлагались задачи сбора сведений о противнике и о местности предстоявших походов и боевых действий[25] Использовались также “лазутчики” (производное от “лазитн” — Примеч. авт.) и “вестовщики” (производное от “ведать” — Примеч. авт.)[26].

В период образования централизованного русского государства с возникновением в это время новой материальной базы войны — широким внедрением огнестрельного оружия — существенно возросли боевые возможности войск.

Следствием развития нового оружия было изменение структуры русского войска, в котором наряд превратился в третий род вооруженных сил. Появился новый вид пехоты: сначала пшцальнпки (XV век), а затем стрельцы (XVI век) постепенно вытеснили лучников. В бою теперь взаимодействовали три рода войска — пехота, наряд и конница. Русская рать, насчитывавшая десятки тысяч воинов, оснащенная современной техникой и имевшая организацию, соответствовавшую требованиям ведения войны того времени, решала важные политические задачи. Поэтому войны Московского государства в XV и XVI веках имели крупные стратегические цели. Последовательность достижения этих целей планировалась на военных советах (походы на Казань, Ливонская война) с учетом конкретной политической и стратегической обстановки на базе поступающей разведывательной информации от Приказов, организующих внешнюю разведку, и в первую очередь от Посольского Приказа. Стратегический успех обеспечивался тогда, когда силы не распылялись, а сосредоточивались на решающем направлении.

Необходимость организации военной разведки была отражена в первой военной печатной книге на русском языке “Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до военной науки” 1621 г. Онисима Михайлова[27]. В “Указе о вестовщиках и лазутчиках”, являвшемся составной частью “Устава ...” подчеркивалось, что следует делать организатору разведки, в качестве которого выступает “великий воевода” — командующий войском. “Прежде всего подобает Государю и пи Великому Воеводе воинству великое прилежание имети, чтоб ему всякие прямые вести от мужеска полу и женска известны были”. Здесь же указывалось, что для сбора разведывательных сведений должны использоваться не только “лазутчики”, но и “подъезды” (в нынешнем понимании — разведывательные группы войсковой разведки — Примеч. авт.), которые наряду с наблюдением за противником должны были захватывать пленных — добывать “языков”, для чего предписывалось “имети в великих и малых полках добрых и прилежных, смелых людей, смотря по делу, для посылки в подъезды... чтоб добытися языки."

Разложение поместного войска в период крестьянской войны и иностранной военной интервенции в начале XVII века вызвало необходимость создания новой военной организации. В условиях роста антифеодальных выступлений крестьянства абсолютистское государство нуждалось в постоянной и боеспособной армии. Необходимость в такой армии диктовалась, вместе с тем, внешнеполитической обстановкой государства, создавшейся после отражения польско-шведской интервенции.

Требование замены временных военных формирований постоянной армией вытекало также из факта массового производства огнестрельного оружия. Для того чтобы воины овладели искусством стрельбы, необходимо было систематически обучать их в мирное время.

В 1630 году, в период подготовки к войне с Польшей за возвращение Смоленска, русское правительство приступило к формированию полков нового строя. После окончания войны полки были распущены и вновь набраны только в конце 30-х годов для несения пограничной службы. К 70-м годам полки нового строя составляли три четверти всей русской армии и являлись ее основной боевой силой. Стрелецкое войско утрачивало свое прежнее значение.