Военно-эротический роман и другие истории

Наклонилась над ним и стала расстегивать тужурку.

Механик замер.

Нужно честно признаться: Он сначала вздохнул с облегчением, а уж потом замер.

Женщина сняла с него тужурку, повестила на спинку стула и вернулась на свое место.

– Пиджак мужчины должен висеть на спинке стула, – сказала она поучительно. И продолжала весело посматривать на механика, который, попивая чай, впадал в унылость.

Она оказалась настоящей женщиной, потому что заметила эту унылость, тут же расстелила кровать и предложила механику раздеваться и ложиться, так прямо и сказав буднично: «Раздевайтесь и ложитесь» – как сестра – хозяйка в госпитале. И пока механик торопливо раздевался, стесняясь пыльных ботинок, отсутствия третьей пуговицы на кремовой рубашке, потных носок и синих сатиновых трусов, которые интендант вещевой выдал вместо кальсон летних, пока он, повторяю, торопливо с неловкостью раздевался, женщина смотрела на него, подперев подбородок ладошкой, смотрела умиротворенно, не обращая внимания на несоответствие внешнего лоска морского офицера несвежести нательного белья.

– Вы не беспокойтесь, – сказала она, не поднимаясь со стула, – спать я с вами буду, только не сразу. А вы спите пока.

Механик подумал, что и впрямь не худо бы уснуть и все тут, потому что любовь любовью, а за полчаса до подъема флага нужно быть на корабле, как из пушки. События же развивались вяло, безжалостно пожирая катастрофически уменьшавшуюся ночь.

Женщина словно угадала его мысли.

– Вы спите, спите, – сказала она. – Я разбужу вас, когда управлюсь.

Ему стало любопытно, с чем это она собирается управляться на переломе ночи, и он решил воздержаться от сна, однако усталость и хмель брали свое, и он то проваливался в сон, то вздрагивал, просыпаясь, потому наблюдал за женщиной фрагментарно. И ему запомнились такие фрагменты этого немого кино: мытье посуды, мытье зачем-то пола, плевание на горячий утюг и еще какая-то суета. Он уснул, и она, действительно, его разбудила. Тут уж механик вознаградил себя за долготерпение.

– Что это на тебе? Ночная рубашка? Я не говорю, что некрасивая, но мы ее снимем, снимем. Кружева, кружева, ну и что, что кружева, все равно сни… руки подними! Вот так. Ох, хороша же ты, грудь крепкая, как., не больно? Можно сильней? И мне… и мне не больно.

Сна не только не было ни в одном глазу, но невозможно было даже представить, что только что он дико хотел спать. А та, на которой он уже лежал, прижимаясь, помогая весу тела сильными руками, шептала в ему в самое ухо какую-то чепуху:

– Я все сделала, милый, все-все – все, ты будешь мной доволен!

Когда он входил в нее, с трудом втискиваясь в узкое горячее отверстие, короткое рыдание передернуло ее плечи. Она простонала:

– Какое счастье иметь такого мужчину, такого мужа!

И после бури наступил штиль, она мгновенно уснула, во сне улыбалась, дышала легко, как трезвая.

Механик проснулся по привычке в шесть часов утра.

Женщина уже не спала, она сидела в своем халате, умытая и причесанная и разливала кофе.

Механик вскочил одеваться и присвистнул от удивления: брюки и тужурка были отутюжены, ботинки вычищены, пуговица к рубашке пришита.

– Вот это да, – только и смог он выговорить. – А где носки? Женщина улыбнулась мужчине.

– Я забыла, что батареи уже не топят…

– Батареи?

– Ну да. Я постирала их. А батареи холодные. Придется тебе в мокрых… Ты уж извини. И заменить нечем.

И механик ушел от женщины в мокрых носках. Причем, прощаясь, она и не думала договариваться насчет дальнейших встреч, сказала только:

– Спасибо за все.

Чем привела механика в изумление и в многодневную задумчивость.

Жена офицера

Я служил зампотехом отдельного морского батальона связи, а вольнонаемная Татьяна Ивановна работала у меня в техчасти. Она аккуратно вела приходо-расходные книги, и я не имел претензий к ее трудовой деятельности. И все-таки мне с ней было нелегко. Она выбрала меня наперсником всех своих печалей, ее откровенность порой озадачивала. За делами и разговорами, как-то совершенно забывалось, что она все-таки женщина, а я все-таки мужчина одного с ней возраста. Так, однажды ее встревожил возникший на груди желвачок, и мы подробно обсуждали, доброкачественный ли и какому врачу показаться, и она-таки заставила меня пропальпировать, и я, краснея от неудобства и, что скрывать, некоторого волнения пропальпировал-таки левую грудь своей подчиненной и с умным видом что-то ей посоветовал, не помню, что.