Военное дело древних персов

Как уже отмечалось, стратегия описывается Бузандом более подробно. Нападающей стороной были персы, стремившиеся подчинить Армению. Стратегическая же доктрина армян была, наоборот, оборонительной. Вместе с тем стратегическая оборона в крепостях использовалась аршакидскими войсками главным образом при неожиданных нашествиях врагов, когда противник имел подавляющее численное превосходство, а обороняющиеся не успевали подготовиться к отпору (III, 7; IV, 55; ср.: Мовсес Хорен., III, 28). Обычно же армяне заранее знали о сборах в поход армии шахиншаха, ведь последняя не была регулярной и собиралась из отрядов землевладельцев длительное время (Hdn., VI, 5, 3; ср.: Hdn., III, 1, 2). Таким образом, армяне обычно успевали собрать свое менее многочисленное войско прежде, чем иранцы произведут вторжение. Редко персидские войска могли неожиданно напасть на пограничные отряды армян и прорваться на территорию царства (IV, 21), ведь отряды нахараров должны были защищать границы (IV, 2). Чаще армяне, зная примерный путь вторжения врага, выводили собранное войско к границе (IV, 46), ведь при меньшем числе бойцов обороняться было легче, чем наступать. Однако в подобной ситуации персидские колонны могли совершить обходной маневр и вторгнуться в Армению через другие горные проходы (IV, 24). Персы, для того чтобы не дать возможность армянам сосредоточить свои войска для битвы в одном месте, могли разделять армию вторжения на три части, заставляя этим противника также разделить свои силы (IV, 22). В данной ситуации иранцы, естественно, рассчитывали на свое численное превосходство в бою. Однако армяне также действовали весьма умело. Чтобы разделенные персидские армии не могли помочь друг другу в крупных сражениях, обороняющиеся, скоординировав свои действия, одновременно нападали на все три армии врага.

Одной из черт армянской стратегии была превентивная война. Чтобы избежать вторжения, царь Армении отправлял свои войска на персидскую территорию, вынуждая шахиншаха вести борьбу с ними на своей территории (III, 8; IV, 25).

При вторжении на неприятельскую территорию персы проводили стратегию выжженной земли: разрушали населенные пункты, пленных мужчин бросали под ноги слонов, а женщин и детей сажали на дышла телег или размолачивали цепами, оставшуюся же часть пленников угоняли и поселяли на территории империи (IV, 23; 24; 55; 58; ср.: Hdn., VI, 2, 5; Мовсес Хорен., III, 35). Причем затем эти поселенцы, по древневосточной практике, набирались в персидскую армию, но, вероятно, они не воевали против своих единоплеменников (V, 7).

Если персы заранее узнали местность, то они могли разбить армянское войско, напав из засады (III, 8). Впрочем, этот любимый персами стратегический прием Бузанд упоминает всего один раз (ср.: Amm., XVIII, 8, 3; Socrat. Hist. eccl., VII, 20)[435]. Персы могли применять и такую стратегему, как захват вражеских лошадей, выпущенных на пастбище (V, 43). Это был достаточно эффективный метод лишить неприятельскую конницу — основу армянской армии — лошадей. Сами же персы в походе своих коней не выпускали пастись, а давали им корм в лагере (Mauric. Strat., XI, 1, 8).

Судьба кампании решалась в генеральном сражении (IV, 26; 27; 35; 36; 37; 38; 39; 40; 41; 42; 43; 47; V, 5; 39; 40). Перед сражением армяне старались все свои войска стянуть в одну армию, присоединить союзников (IV, 20; ср.: V, 4; 5). Видимо, само место для сражения назначалось воюющими сторонами заранее (IV, 20; ср.: Socrat. Hist. eccl., VII, 18; Proc. Bel. Pers., I, 13, 17; Theoph. Sim., III, 7, 14–15). Следовательно, выбиралось поле, удобное для действия конницы.

О расположении отрядов на поле боя свидетельствовали знамена и значки (IV, 20; V, 43). Так, Бузанд упоминает присутствие в персидской армии слона, несшего царские значки (IV, 22). Также мы узнаем, что на знамени нахарарского рода Мамиконянов был изображен голубь (? — вероятно, порча рукописной традиции), знаком же рода был орел (IV, 2). Отметим странное противоречие между гербом и изображением на знамени. Кроме того, военачальники имели на шлеме знаки различия (V, 43). Управление боем велось с помощью сигналов труб (IV, 20).

Фрагмент рельефа Шапура II (309–379 гг. н. э.) в Бишапуре. Боевой конь. Воспроизведено по: Vanden Berghe L. Archéologie de l’Irān ancien. Leiden, 1966. Pl. 80b.

Перед фронтальным столкновением войск мог происходить конный поединок полководцев (V, 37; ср.: Socrat. Hist. eccl., VII.18; Proc. Bel. Pers., I, 13, 29–37), ведь подготовка конных азатов стояла на высоком уровне и они могли показать свои индивидуальные способности по владению оружием (V, 5).