Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона

Войны с терроризмом в эпоху после 9/11 прибавили сложностей и рисков разделения людей на категории в целях применения международных законов войны. Применительно к Женевским конвенциям террористы находятся в промежуточной зоне, поскольку могут расцениваться как «незаконные комбатанты». Это лишает их при задержании формального статуса военнопленного. Таким образом, заключенные террористы не подлежат действию третьей конвенции, касающейся надлежащего обращения с военнопленными. Это послужило поводом для неприемлемых методов допроса и обращения, даже пыток. Последовали грубейшие нарушения человеческих прав, финансируемые правительством, например использование практики имитации утопления в Вооруженных силах США и Центральном разведывательном управлении (в отличие от правительства США, ООН отнесло эту практику к пыткам) и многочисленные нарушения прав арестантов в иракской тюрьме Абу-Грейб, включая убийства, пытки и сексуальное насилие. Более того, военные тактики в конфликтах по всему миру – Сирии, Йемене, Ираке, Афганистане, Мали, Кот д’Ивуаре – включали в себя многочисленные нарушения Женевских конвенций, а также преступления против человечества. Обстрелы госпиталей, нападение на мирных жителей, массовые казни арестантов и применение химического оружия являются распространенными тактиками, подрывающими законы войны. Сам факт их нарушения является основой современного терроризма. «Они сводятся к длинному списку актов неуважения, которые, разумеется, разрушают целостную систему Женевских конвенций», – утверждает президент Международного комитета Красного Креста Питер Маурер[361].

Попытки защитить мирных жителей и спасти жизни солдат продиктованы благими намерениями, но они привели к новой неоднозначности и в некоторых смыслах к обратному эффекту. Разграничение между гражданами и военными в условиях тотальной войны, партизанской войны и сопротивления оккупационным силам было важным предметом споров в международных юридических дискуссиях о войне на протяжении XX века. С недавнего времени основными примерами являются доктрина точечной войны и использование беспилотных летательных аппаратов, чаще всего называемых дронами. По сравнению с военными действиями с применением ядерного оружия, как в период Второй мировой войны, точечные тактики якобы лучше соответствуют требованиям Женевских конвенций по ограничению жертв среди мирного населения, не говоря уже об экологическим уроне. Лучшее определение целей и быстрые, «хирургически» точные удары должны снизить риск для мирных жителей и уменьшить количество физических и психологических травм от наземных операций. Противники военных действий с использованием дронов не считают их «ни дешевыми, ни хирургически точными, ни решающими»[362]. Больницы, школы и дома мирных жителей становились случайными мишенями, и появились серьезные проблемы, связанные с ответственностью. Кто виноват, если в использовании оружия не участвовал оператор, когда пострадавший – мирный житель, а не представитель армии, или когда тысячи километров между оператором оружия и целью мешают ему точно определить условия, окружающие цель? Более того, вместо избавления представителей армии от душевных страданий связанные с этим стрессы привели к росту числа психологических травм и ПТСР среди операторов дронов[363]. Более «продвинутые» автономные системы вооружения, которые исключают участие оператора и работают лишь при помощи технологий искусственного интеллекта, были осуждены в открытом письме, которое, по данным на 18 марта 2017 года, подписали 3105 сотрудников в области ИИ/робототехники и 17 701 другое лицо, включая нобелевских лауреатов Стивена Хокинга и Фрэнка Вильчека[364].

Мыслители Военного просвещения верили, что война является, как утверждал Вольтер, «неизбежной скверной» человеческой цивилизации. Исходя из этого, заинтересованные лица поставили цель, состоявшую из двух задач: во-первых, найти способы вести войну эффективно и рационально, чтобы достичь военных целей и сократить издержки и ценные ресурсы, особенно людские; во-вторых, вести войну гуманно и в манере, которая отражала бы рациональность, сострадание, нравственность и достоинство человеческого рода. Достигла ли французская армия этой цели? Для XVIII века, как и для сегодняшнего дня, ответ будет одновременно положительный и отрицательный. Война была и остается невероятно затратной с финансовой, политической и человеческой точки зрения, и военная эффективность зависит от «бесконечного ряда обстоятельств, которые не в состоянии предугадать человеческая осторожность», как сказал Мориц Саксонский несколько веков назад [Саксонский 2009: 27]. Более гуманное ведение войны было и остается проблемой, начиная от определения понятия гуманного отношения и тех, кто его заслуживает, до разбирательств с воющими сторонами, тактики которых намеренно нарушают права человека.