Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона

Но во время той же войны Франция была единственной европейской силой, отправившей колониальных солдат сражаться в Европе, а также обучившей и задействовавшей подразделения из афроамериканцев. Армия США не сделала этого, решив определить этих людей в трудовые батальоны. Полки 92-й дивизии («Солдаты Буффало») и 93-й дивизии («Голубые каски», куда входил 369-й пехотный полк, знаменитые «Адские бойцы Гарлема») доблестно сражались против немцев и были должным образом оценены французской армией и правительством. 369-й пехотный полк был награжден Военным крестом за взятие Сешо (1918), а два солдата полка, рядовые Генри Джонсон (1892–1929) и Нидхэм Робертс (1901–1949), стали первыми американцами, персонально награжденными Военными крестами. Они стали международными героями, и история о том, как храбро они сдержали немецкую армию, напавшую на них в изолированном форпосте на Западном фронте, попала в газеты. 171 член 369-го пехотного полка получил индивидуальные медали. 14 июля 1919 года в Париже на параде в честь Дня взятия Бастилии отряды из подразделений troupes indigenes, а также армий французских союзников в Первой мировой войне получили приглашение маршировать рядом с маршалами Фердинандом Фошем, Жозефом Жоффром и Филиппом Петеном на параде победы на Елисейских полях. В 1971 году военнослужащим-женщинам тоже разрешили участвовать в параде, и теперь они могли служить на любой должности (в том числе в боевой пехоте), за исключением службы на подводных лодках и в жандармерии, занимающейся борьбой с массовыми беспорядками. Воплощая несбывшиеся мечты Военного просвещения, французские идеалы героизма XX века смогли стать меритократическими и эгалитарными.

Однако этот эгалитаризм в героизме и награждении иностранных и расовых «Других» за службу Франции дался, мягко говоря, нелегко. В 2009 году программа ВВС «Document» раскрыла документы времен Второй мировой войны, свидетельствующие о том, что «темнокожие колониальные солдаты, составлявшие около двух третей Свободных французских сил, были намеренно исключены из подразделения, которое позволило союзникам продвинуться во французскую столицу», освобожденную 25 августа 1944 года. Шарль де Голль четко заявил о своем желании освободить Париж руками французских войск. Верховный главнокомандующий союзной армии согласился, но при условии, что подразделения будут состоять лишь из белых солдат, после чего последовала дискуссия о том, какие подразделения можно было наиболее легко очистить от всех цветных солдат[357]. Начиная с XIX века бурные дебаты окружали либеральное республиканское обещание – и, по мнению некоторых, обязательство – предоставить гражданство troupes indigenes, которые служили Франции. Противники вознаграждения в форме натурализации переживали, что люди из коренных подразделений никогда не смогут стать «французами» в достаточной степени и в итоге не ассимилируют французские нравы и цивилизацию в удовлетворительной степени (это само по себе спорное утверждение). «В последнем анализе, – пишет Фогарти, – французские принципы ассимиляции зачастую уступали место тому, что многие считали неразрешимыми расовыми, культурными и религиозными различиями», и это приводило к «ограниченному доступу к натурализации в колониях после войны» и замедлению любой «трансформации колониальных субъектов во французских граждан» [Ibid.: 233].

Фильм Рашида Бушареба “Indigenes” («Патриоты», 2006) и книга Грегори Манна “Native Sons” («Родные сыновья») привлекли всеобщее внимание к тому факту, что пенсии северо– и западноафриканских ветеранов Французских вооруженных сил были заморожены на уровне 1959 года. По данным на 2006 год, они ежемесячно получали 61 евро по сравнению с пенсией ветеранов метрополии в размере 690 евро. Французское правительство объявило эту узаконенную дискриминацию нелегальной в 2001 году, но смогло исправить ситуацию лишь в 2010 году. В ходе XXI века, с учетом развития разнообразия страны, но сохранения при этом старых символов и предрассудков, Франция должна решить вопросы, поднимаемые с XVIII века: кто может вступить в воображаемое сообщество нации и представлять его и каково место военной службы в идеальной французской гражданственности?