Военные истории

В один из дней, прямо перед закрытием магазина к ней заглянула ее подруга. Стала просить денег взаймы буквально до следующего утра, чтобы купить в мебельном магазине шкаф за 150 рублей, за которым она долго охотилась. Это действительно было удачей, и не так просто было купить даже стул, не то, что шкаф. Сейчас при обилии товаров в магазинах, вряд ли кто сможет понять, что это такое «достать» шкаф. Со слезами и причитаниями подруга объяснила, что снять деньги с книжки не успевает, сберегательная касса закрыта, а завтра к открытию магазина деньги обязательно принесет. Своих денег у мамы не было. Соседка умоляла дать ей денег из кассы до завтрашнего утра, ну что случится за ночь. Мама долго не соглашалась. Но… Та все-таки уговорила, всего на 12 часов в кассе будет недостача, а утром все образуется. Нет, не получилось!. Видимо, это был сговор с сотрудниками ОБХСС, была такая организация по борьбе с расхитителями социалистической собственности, которая карала работников торговли. Сотрудники уже с утра стояли перед входом в магазин и сразу же приступили к проверке. Напрасно мать ждала свою подругу, та так и не появилась. Для тех времен сумма в 150 рублей была достаточно крупной. В доме тоже провели обыск, и нашли новые детские вещи от двух до семи лет, аккуратно сложенные в коробку. К недостаче приписали статью о спекуляции, хотя никаких подтверждений этому не было.

После ревизии родители собрали последние деньги, что были в доме и внесли в кассу. Подруга так и не появилась. Только после ареста матери, она пришла к отцу и принесла деньги, объяснив это тем, что испугалась принести их раньше. Я помню, как забирали мою мать. К дому подъехал «черный воронок», так называлась милицейская машина, в которой возили преступников. Мы с братом уже спали, когда я проснулась от шума. Отец работал в ночную смену, и мы были дома одни. В нашей комнате коммунальной квартиры была открыта дверь в коридор, где собрались соседи, молча смотревшие на происходящее. Два сотрудника милиции следили за тем, как мама одевается и что берет с собой. Я бросилась к ней, брат проснулся и заплакал. Меня резко схватил один из них и отшвырнул в сторону стоящих у двери людей. Соседка, тетя Таня подхватила меня и хотела увести к себе. Но я еще громче заревела. Мама просила дать ей покормить грудного ребенка перед уходом. Мужчины стали уговаривать милиционеров разрешить матери взять ребенка с собой, а женщины заплакали. Оперативники стали кричать, чтобы все разошлись, кроме понятых, а за мной скоро приедут из органов опеки. Конечно, дословно я не помню, как все происходило. Лишь отдельные воспоминания ярко всплывают и режут мою память о том событии, после которого моя жизнь разделилась на — до и после. Я помню, что мама взяла брата, он успокоился, когда она его кормила. А дальше его хотели отнять и стали отрывать его от нее, но она намертво уцепилась за край его рубашки зубами и никак не хотела отпустить. Оперативники заломили ей руки за спину и, с издевкой сказали: «Пусть так и едет, сука!» Маму посадили в воронок и увезли. Больше я ее не видела. А меня забрали в детский дом. Мое детство кончилось.

Глава 2

Через несколько дней к нам домой пришли две женщины из опеки. Я тогда не понимала, кто они и зачем здесь. Они осмотрели комнату, о чем-то спрашивали соседей, а потом что-то долго писали на бумаге и отдали отцу, настаивая на его подписи. Он долго не соглашался и спорил с ними, но женщины стали его уговаривать, а после слова «временно», все подписал. Потом он собрал мои вещи и сказал, что я должна недолго пожить в хорошем доме, где много игрушек, а когда вернется мама меня возьмут назад. Я не хотела в дом с игрушками, у меня была одна кукла и потрепанный мишка, с которыми я играла. Папа тогда спросил: «Ты хочешь вернуть маму?»

Я сразу согласилась, только попросила разрешить взять с собой мишку и мою маленькую пуховую подушку с вышивкой, которую сшила мне мама. Так я отправилась в детский дом.

Старый, отдельно стоящий дом за глухим забором, мне не понравился. Я до сих пор помню приторный запах ветхих застиранных детских пеленок, смешанный с запахом молока, который ударил в нос, когда мы вошли. Мне показали кровать, в которой я буду спать. Это высокая маленькая кроватка, похожая на колыбель, что стояли тогда в родильных домах, только чуть больше и рассчитана на рост детей до трех лет. Верх сделан из железных прутьев, которые не дают ребенку упасть во время сна. Около кровати стоял стул, чтобы я могла залезть в нее. Кровать мне была мала, потому мои ноги всегда торчали между этими прутками. Меня сначала отправили в «дом ребенка», так как мне не было четырех лет, откуда потом переводят в детские дома для старшего возраста.