Военные преступники Черчилль и Рузвельт. Анти-Нюрнберг

Ведь этот бронеавтомобиль, принятый на вооружение 15 января 1937 года, имел в качестве основного вооружения не пулемет (или несколько пулеметов), как большинство его «одноклассников» в вермахте, а вполне себе современную 25-мм пушку SA1934 фирмы «Гочкис» (и спаренный с ней пулемет). Снаряд этой пушки весом в 320 г покидал ствол (длиной в 72 калибра) со скоростью 950 м в секунду – то есть на срезе ствола его энергия составляла более 140 тыс. ньютонов. И на расстоянии в 500 м он запросто пробивал 40-мм бронеплиту! Между прочим, результат, недостижимый для 37-мм немецкой противотанковой пушки… А учитывая, что ни у одного немецкого танка бронирование в 1939 году не превышало 30 мм – то для любого «панцера» оный «Панар» мог стать постоянным ночным кошмаром! Плюс к этому – машинка развивала скорость в 72 км/час (и 42 км/час по бездорожью), имела запас хода в 363 км и 26-мм лобовую броню. А то, что этот бронеавтомобиль был колесным, – так я вам скажу, что в Артуа и Фландрии, где им предстояло действовать, настоящее бездорожье еще надо поискать… И стоило это «чудо» всего 275 тыс. франков, тогда как самый замухрышистый «Гочкис» Н-35 обходился французской казне в 410 тыс. франков, а SOMUA S-35 – в 600 тысяч. Что называется, почувствуйте разницу!

Этих весьма перспективных машин французы выпустили 527 единиц – и еще 414 «Панаров» было принято на вооружение в варианте Panhard 178В, то есть с 47-мм пушкой SA-37 (правда, спаренным пулеметом в этом случае пришлось пожертвовать), чей 1,4-килограммовый снаряд покидал ствол с начальной скоростью в 855 м/с. И пробивал на 200-метровой дистанции 80-мм броню, а с 600 м орудие Panhard 178В пробивало броню толщиной 60 мм.

Но, разумеется, ДЕВЯТЬСОТ СОРОК ОДИН бронеавтомобиль (имеющийся на вооружении к маю 1940 года), вооруженный эффективным противотанковым орудием, не имел никакого боевого значения, и о его существовании если и стоит упоминать, то так, между прочим, как о некоем французском курьезе… И тем более никто у французов не считает две сотни бронеавтомобилей Panhard 165/175 – хотя приняты они были на вооружение в 1933 году; зачем? Ведь всем понятно, что бронеавтомобиль есть оружие вспомогательное – то ли дело ТАНК Pz-I, жуткий монстр и кошмарный ужас любой европейской армии…

Итак, по состоянию на 1 марта 1939 года соотношение сил сторон по бронетанковой технике таково (включая технику в учебных частях и ремонте):

Опять же знатоки мне возразят, что к 1 сентября 1939 года вермахт имел на вооружении вдобавок к сошедшим к тому времени с заводских конвейеров собственно немецким танкам (Pz-II имелось уже 1223, Pz-III – 98, Pz-IV – 211) еще и 219 бывших чешских LT-35 и 76 чешских же, но построенных уже после провозглашения «протектората Богемии и Моравии», LT-38 (они же – Pz-38(t). На что я отвечу, что чехи, если бы захотели в марте 39-го года сражаться, вполне могли бы это сделать. А на реплику о том, что вермахт-де имел подавляющее превосходство в вооружениях и борьба эта была априори бессмысленной, отвечу следующим.

Все знают, что в сентябре 1938 года правительство Чехословакии в ответ на угрозы Германии силой отнять немецкоговорящие богемские районы объявило мобилизацию. На линию огня к 1 октября было выставлено 1 185 000 штыков и сабель при соответствующем тяжелом вооружении, среди которого было 279 легких танков LT-35 с 37-мм пушкой. Не бог весть, конечно, какое количество – но все же…

Мобилизация эта, как известно, закончилась пшиком, войска вскоре после Мюнхенской конференции были распущены по домам, танки соответственно вернулись в места постоянной дислокации.

Но немцы (в силу своей злокозненности) продолжали вынашивать вероломные замыслы в отношении миролюбивой Чехословакии – их тщанием затаившийся было после смерти Андрея Глинки словацкий сепаратизм поднял голову и начал зловеще тлеть – причем усиленный сепаратизмом подкарпатским (первую скрипку в котором играло движение Августина Волошина). Чешский Генштаб имел на руках неоспоримые свидетельства того, что Гитлер, не удовлетворенный результатами Мюнхена, вынашивает планы по полному подчинению Чехии германскому рейху (главным образом из-за чешского промышленного потенциала).

В конце концов, президент Гаха (к этому времени Эдвард Бенеш благоразумно скрылся в Англию, передав полномочия президента Чехословакии этому пожилому господину, – кстати, совершенно непонятно, на каких основаниях потом оный Бенеш вдруг стал главой «чехословацкого государства в изгнании» – ведь к марту 1939 года он был никем?) и министр иностранных дел Хвалковский были вызваны к Гитлеру, где последний и предложил двум первым лицам Чехословацкой республики совершить небольшое должностное преступление – подписать меморандум о вхождении Чехии в состав рейха под названием «протекторат Богемии и Моравии». Чехи поломались немного – и эту бумагу подписали. На следующий день, 17 марта, немецкие войска вошли в Прагу, и с независимой Чехией было покончено на долгие 54 года.

Главной причиной, почему чешская армия не стала сопротивляться поглощению своей страны Германией, называют ее слабость, несоизмеримую с вооруженными силами рейха. Дескать, имея всего 279 танков, как мы могли сопротивляться армаде в 2000 бронированных монстров?

Чехи очень забавные пассажиры.

Да, они имели всего около 500 бронеединиц – против двух с лишним тысяч немецких. Но, во-первых, 350 их танков имели в качестве основного вооружения 37-мм ПУШКУ – тогда как у немцев таковых бронеединиц имелось 1066, из коих 986 были Pz-II с 20-мм орудием, в немецких документах проходящим под наименованием «тяжелый пулемет». Танков с 37-мм пушкой, равным по боевым возможностям «чехам», у немцев имелось ВСЕГО СОРОК ПЯТЬ МАШИН – плюс к этому было тридцать пять Pz-IV с 75-мм орудием. Все остальные немецкие танки были, по сути, ПУЛЕМЕТНЫМИ ТАНКЕТКАМИ.

Во-вторых, на территории Чехословакии имелось как минимум около 150 новеньких танков того же класса, что и LT-35, на заводах «Шкоды». Это были машины из румынского (около 90 единиц), перуанского, швейцарского, афганского и литовского заказов.

Что делает государство с боевой техникой, находящейся на его территории, предназначающейся для экспорта, в предвидении войны? КОНФИСКУЕТ эту технику. Так поступили британцы с чилийскими линкорами накануне Первой мировой – конфисковав их на нужды Гранд Флита. Что же мешало чехам конфисковать предназначенные для румын, литовцев, швейцарцев и экзотических перуанцев с афганцами танки? Ведь налицо типичный форс-мажор, угроза вражеского вторжения! И эти действия Праги были бы поняты заказчиками – почему же продукция «Шкоды» не пошла на пополнение танкового парка чешской армии?

А потому, что чехи И НЕ ДУМАЛИ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ своей инкорпорации в рейх!

Вхождение в состав Германии предоставляло чешской промышленности огромный рынок сбыта; а учитывая, что чешская промышленность – это промышленность в основном тяжелая и военная, не стоит удивляться, что шкурные интересы чешских промышленников (да и рабочих, чего уж там!) перевесили разного рода патриотическую шелуху, щедро рассыпаемую правительством Бенеша. ЧЕХАМ БЫЛА НЕ НУЖНА НЕЗАВИСИМАЯ ЧЕХИЯ – им нужен был гарантированный кусок хлеба. Бенеш гарантировать его не мог – с 1932 года Чехословакия находилась в имманентном экономическом кризисе и выхода из него не видела. Гитлер же оный кусок – да еще и с маслом! – гарантировал однозначно. И чехи выбрали Гитлера – наплевав на собственную независимость…

А то, что после войны они объявили себя «первой жертвой Второй мировой войны» – так надо же было им как-то отвлечь внимание мировой общественности от статистики деятельности их многочисленных заводов в 1939–1945 годах…