Военные приключения. Выпуск 2

Она ожидала, что утро начнется для нее с допроса, готовилась к этому, заранее твердо решила ни о чем, что она уже успела узнать и понять на заставе, не говорить, но никакого допроса не было ни утром, ни днем. Создавалось впечатление, что о ней просто забыли, и только один Яремчук продолжал исправно навещать ее и с услужливой, исключающей какую-либо с ее стороны резкость улыбкой предлагал ей «поисты». И она ела, понимая, что голодовка не в ее пользу, потому что надо беречь силы, но ни в какие беседы, которые он пытался с ней завести, не вступала.

А вечером к ней с недвусмысленными намерениями ввалились два подвыпивших бандита, и она, содрогнувшись от ужаса, беспомощно прижалась к стене и со страхом ждала, когда они на нее набросятся, зная, что кричать бесполезно, что никто не поможет. Но подоспел Яремчук и в настоящем кулачном бою отстоял ее, вытолкнул бандитов за дверь, после чего она уже просто не могла относиться к нему, как прежде, с холодом и презрением. «В сущности, — рассуждала она, — он ведь ничего плохого за то время, пока я здесь, не сделал. И, наверное, не хотел делать, если так яростно за меня вступился». Еще испытывавшая страх, не остывшая от переживаний, она не пошла дальше этих рассуждений, не стала, да и, пожалуй, не могла вникать в подоплеку происшедшего, лишь благодарила судьбу и Яремчука за спасение. А ему только этого от нее и было надо. В этом и состоял смысл разыгранной с ней инсценировки, автором которой конечно же был сам Огульский…

Дальнейшие события развивались столь же стремительно, сколь и пагубно для Галки, причем ход им под влиянием обстоятельств, находясь под впечатлением от случившегося, дала она сама.

Придя немного в себя, Галка потребовала встречи с главарем банды. Возмущенная, она хотела застраховать себя от повторения подобного инцидента. Но Яремчук сказал, что Огульского до утра не будет в бункере, и тут же добавил с грустью в голосе:

— Пан накажет хлопцев. И мне достанется за то, что не уберег вас, пустил их к вам.

— А вы не говорите ему ничего.

— Не могу. Он все равно дознается и тогда накажет еще злее…

И Галка опять поверила в искренность его слов, как поверила недавно в бескорыстность оказанной им помощи. Потому и спросила:

— Зачем вы здесь? — И услышала ответ, на который надеялась, которого ждала.

— Подневольный я, пани. Заставили служить…

Откуда ей было знать, что Яремчук не мог ответить иначе, потому что он тоже хотел и ждал от нее именно такого вопроса. Теперь, когда она задала его, ему легче стало играть свою роль, и он, плотнее прикрыв дверь, стал рассказывать о себе, о своей семье. Сказал, что Огульский держит его в капкане, что, если он не будет ему служить, «пан порешит и жену, и детей», что так уже было с семьями тех, кто сбежал из банды. А потом, убедившись в том, что исповедь его достигла цели, проняла собеседницу, шепотом заключил: — Но я все равно убегу. Не хочу, чтобы на мне была кровь безвинных людей. Пан задумал страшное дело…

Галка слышала от мужа, знала, что на счету Огульского и его банды много страшных, кровавых преступлений, какое же еще он хочет совершить?

— Говорите, Яремчук, говорите! — перешла она тоже на шепот. — Не скрывайте от меня ничего!..

— Пан хочет взорвать железнодорожный мост, когда по нему пойдет пассажирский поезд…

— Этого нельзя допустить! — едва сдержав крик, простонала Галка, а Яремчук, довольный произведенным эффектом, даже мысленно похвалил себя за это. Но вслух сказал, кивая на дверь:

— Тихо, пани, не надо так громко… А допустить такой грех, конечно, нельзя, потому и решил бежать…