Военные рассказы

— Почему же они тогда молчат, помогают этой авантюре? — угрюмо спросил у Герайса комиссар.

Тот, должно быть не заметив холодности тона комиссара, оживленно ответил:

— О, Гитлер — бестия! Он действует по принципу: десятерым отсечь головы, если есть подозрение, что хотя бы один или даже полнемца настроены оппозиционно. Для подпольщиков условия работы невыносимые. Но среди немцев есть то здоровое ядро, из которого прорастет и даже уже прорастает будущая демократическая Германия. Многие из этих людей в тюрьмах и концлагерях, но они и там ведут работу.

Мы переглянулись. Комиссар уже более миролюбиво спросил у Герайса:

— А как же вас выпустили из концлагеря?

Герайс, не задумываясь, с прежним спокойствием и уверенностью ответил:

— О, это просто случай. Случай, связанный с поражениями Гитлера на фронте. В армию берут стариков и калек. Все чаще пересматривают и заключенных в концлагерях. Я был всего лишь заподозрен в принадлежности к компартии, и они сочли возможным послать меня сюда в качестве агронома. А мой предшественник пошел на фронт. Это прежде всего говорит о том, что людские и материальные резервы Гитлера иссякают.

У нас постепенно начало появляться чувство доверия к пленному.

— С какой целью вы пришли к нам? — спросил я.

Он удивленно посмотрел на меня, едва заметно пожав плечами.

— Фашизм — наш общий враг. Я пришел, чтобы вместе бороться против него. Таков приказ нашей партийной организации.

— Где вы получили этот приказ?

— Когда отъезжал на Украину. На прощанье брат мне сказал: «Антон! Свяжись с русскими коммунистами и действуй с ними сообща. Таков приказ комитета». А для меня приказ партии — закон.

— Ну и что вы намерены делать?

— Вам виднее. Что поручите.

Наша беседа затянулась. Герайс много рассказывал о гитлеровских приспешниках.

Особенно насмешил нас всех, когда рассказывал о Геббельсе. Он мастерски его передразнивал: растянет рот до самых ушей, вытаращит глаза, — и пред тобой живая карикатура на гитлеровского министра. Начальник штаба смеялся до слез.

Не смеялся только один Герайс. Он изображал Геббельса так же всерьез, как и давал ему оценку.

Отправив Герайса отдыхать, мы долго еще беседовали о нем между собой, взвешивая все «за» и «против». В общем он оставлял как будто неплохое впечатление. Но все же следует соблюдать осторожность.

— Что ж, придется рискнуть, — сказал комиссар. — Если это шпион — беда невелика, узнал он у нас не больше, чем и так немцы знают, а ежели он сказал правду, то это очень нужный для нас союзник.

На том и порешили.

На другой день Антон Герайс с заданием нашего штаба был спешно доставлен в предместье, а оттуда отправился в город.

Прошла неделя. В условленном месте мы стали поджидать Герайса. Но он не явился.

— Ну что, видели? — говорил начальник штаба таким тоном, будто бы был рад тому, что Герайс не явился. — Ведь я говорил вам… Как волка ни корми, он все в лес смотрит.

Нам ничего другого не оставалось, как подождать до завтра. Если и завтра не придет, значит, стряслось несчастье. Черт его знает, что там случилось: может, и в самом деле несчастье, а может… Во всяком случае, нам пришлось углубиться подальше в лес, чтобы наутро не оказаться в мешке.

На рассвете произвели разведку — никаких признаков присутствия врага. Спокойно было до самого обеда. Потом начало твориться нечто невероятное. Сперва из города полевой дорогой прошли три вооруженных немца— и залегли на опушке леса. Потом еще два. Затем показались еще трое, а за ними — еще четыре.

— Ну вот, радуйтесь, — ворчал начштаба, — «союзник» свою работу показывает. Глядишь, скоро и танки поползут…

Я не выдержал, попросил начштаба помолчать. Ничего во всем этом пока страшного и опасного не было, но на сердце у всех стало как-то тягостно: неужели нас так нагло обманули?

— Идет, — сказал кто-то из товарищей, наблюдавших за местностью в бинокль. Я выхватил у него из рук «цейс». Да, сомнения не было — шел Герайс. Как и тогда, в первый раз, с плащом под мышкой и палкой в руке. Интересно: чем все это закончится?

На всякий случай мы приготовились: а может, те немцы, что пришли в лес, устроили Герайсу ловушку?

Но наши сомнения быстро рассеялись. На опушке к Герайсу вышли вооруженные немцы, о чем-то переговорили. Немцы остались, а Герайс, насвистывая и поглядывая по сторонам, направился к нам.

Вскоре все выяснилось. Вчера Герайс не мог явиться, так как был на совещании у самого гебитскомиссара. Сегодня же он принес нам очень ценные сведения и привел с собой двенадцать солдат-чехов.

Теперь у нас не оставалось сомнения в том, что Герайс — немецкий коммунист — честно и самоотверженно делает с нами одно общее дело. Обо всем том, что сообщил нам Антон, мы уже знали от наших разведчиков, но у него были и такие сведения, которые можно было получить только через него.