Военные разведчики XX века

Женева — скучный, чопорный кальвинистский город, и все веселые иностранцы, особенно сомнительного поведения, непременно бывают в двух местах — в дорогом «Интернациональном баре» и в дешевой пивной «Брассери Юниверселль». Стены обоих заведений покрыты портретами именитых писателей с их автографами. Среди портретов немало фотографий, но попадаются и бойко нарисованные заезжими художниками. Я засадил Гана в «Брассери», а сам под видом бедного художника уселся с карандашом и бумагой в баре. И оба мы в один день поймали «Носика»!

Дальше предстояло идти на риск. Признаться, что я советский разведчик, было бы ошибкой, потому что однажды оскорбленный «Носик» наверняка теперь не только не доверял нам, но и ненавидел нас больше, чем кого бы то ни было. И я решил выдать себя за американского гангстера и японского шпиона.

Бармен Эмиль подал мне виски с содовой. Людей было мало, и когда Эмиль отвлекся, болтая с красивой американкой, я уверенно опустился в кресло рядом с «Носиком».

— А ведь мы знакомы! — нагло начал я, раскрывая золотой портсигар.

— Что-то не помню! — удивился «Носик», но сигарету взял. — Кто же нас познакомил?

— Не кто, а что, синьор, — ответил я. Сделал внушительную паузу и прошептал «Носику» в загорелое ухо: — Итальянские шифры!

Он вздрогнул, но сразу же овладел собой:

— Эмиль, плачу за обоих! Выйдем, месье.

На улице он очень крепко сжал мне локоть:

— Ну?

— Локоть здесь ни при чем, а стреляю я отлично, — ответил я со смехом. — Будем друзьями! Японцы не могут сами вести свои дела из-за разреза глаз и цвета кожи, но они молчаливы, как могилы, и хорошо платят. Я знаю, что у вас бывает товар, а у меня есть деньги.

Мы стали сотрудничать, и в ходе дела постепенно выяснилось, что торговлю шифрами наладил не кто иной, как сам итальянский министр иностранных дел, граф Чиано, женатый на Мафальде Муссолини. По его поручению «Носик» объезжал все великие державы и, собрав пару миллионов, переходил на средние по величине государства, которым продавал те же шифры дешевле, тысяч на сто, а объехав средние, опускался до мелких и загонял им свой товар за пустяки, тысяч за десять.

Когда весь земной шар был снабжен, граф Чиано менял шифр, и «Носик» пускался в новый объезд клиентуры.

После выхода разоблачительной книги Беседовского семья дуче всполошилась: терять такую смачную кормушку не хотелось. Агент Чиано в берлинском посольстве тайком засунул шифровальную книгу за шкафчик уборной и объявил о пропаже. Чиано нагрянул туда с ревизией и розыском. «Нашел» пропавшие документы и засадил шифровальщиков на итальянский «Чертов остров» — Стромболи. Та все они и погибли. А итальянскому народу тем самым было показано, что в борьбе за интересы родины фашисты не щадят никого. Так-то дело было ловко замято.

«Носик» оказался отставным офицером швейцарской армии, итальянцем по национальности, с большими связями в Риме и в Ватикане: его дядя был кардиналом. Работать с «Носиком» было не скучно.

Но плохо было то, что этот жулик шел на риск по — мелочам. Однажды в Довере, в Англии, мы высадились с парохода и шли в группе пассажиров первого класса — их там пропускали без таможенного досмотра. Был туманный вечер, кругом стояли «бобби» с со-баками и фонарями на груди. Вдруг из штанины «Носика» покатилось что-то белое. Я замер. «Бобби» скромно потупил глаза, леди и джентльмены тоже. «Носик» спокойно нагнулся и сунул белый моток себе в носок. «Брюссельские кружева! — потом пояснил он мне — Везу на продажу для приработка!»

Я едва не избил его… А потом он чуть не застрелил меня, я спасся случайно. Началось с того, что он продал новые шифры сначала японцам в Токио, а потом мне в Берлине и определил тем самым, что я не работаю на Японию. Затем по списку государств, купивших его шифры, установил, что я — советский разведчик. Побелел от злобы: выходило, что мы удачно перехитрили его во второй раз!

Он начал убеждать меня немедленно поехать к нему в Швейцарию, где завтра утром он может познакомить меня с самим графом Чиано и Эддой Муссолини. Я согласился. Вечером мы сели в его мощную машину и понеслись на юг.

Шел проливной дождь. Сквозь потоки воды машина мчалась, как вихрь, обгоняя попутные поезда. Оба молчали. На рассвете мы прибыли в Цюрих, остановились перед большим темным особняком на горе Доль-дер. «Носик» отпер ворота, входную дверь. Зажег свет. Роскошный вестибюль был пуст, на статуях и картинах лежала пыль, мебель была в чехлах. Я понял, что это ловушка. «Носик» начал раздеваться. Я стал перед зеркалом так, чтобы следить за каждым его движением — он старался находиться у меня за спиной. Пистолет я держал в кармане, патрон был в стволе. Я увидел, как с перекошенным от злобы лицом он вынимает пистолет из кобуры под мышкой. Я мог успеть выстрелить первым, но стрелять не пришлось: на улице коротко и сильно рявкнул автомобильный гудок — город просыпался, начиналось движение. От неожиданности «Носик» вздрогнул и выдернул руку.