Военный Петербург эпохи Николая I

Лейб-егерь Степанов, еще один любимец, писал столь же восторженно: «Кто видел его только перед фронтом, в исполнении обязанностей, тот его боялся, кто знавал его ближе, тот уже не боялся, а кому случалось быть в частных сношениях с великим князем, тот не мог его не полюбить. Вообще во всем его существе являлось полнейшее отсутствие всякого эгоизма. Вся жизнь его, с немалою долею огорчений и несчастий, посвящена была неусыпным трудам, и физическим, и моральным, работе для всех, для службы, но не для себя… У Михаила Павловича была не простая страсть к фронту, а высокая страсть к точному исполнению своих обязанностей; он хвалился тем, что он первый и самый верный подданный своего государя; он говаривал, что он метла, которая выбрасывает все дурное, что его обязанность состоит в неуклонном доведении вверенных ему частей до такого состояния, чтобы государь видел только хорошее, чтобы государь был доволен. „Пусть меня ненавидят — и обожают государя“, — говаривал он».[74]

Великий князь Михаил Павлович в санях. Акварель А. Заранека. 1843 г. Ошибочно считается портретом Николая I

Вне службы, в кругу своих приближенных или молодежи, великий князь был прост, доступен, добродушен, сыпал шутками и каламбурами, а выходя на службу, словно делался другим человеком. Как-то раз он вместе с генералом П.П. Ланским возвращался из-за границы, и поэтому оба были одеты в штатское платье. В то время русским военным полагалось всегда и везде быть только в форме, чтобы ни на минуту не забывать о своей принадлежности к военному сословию и беречь честь мундира. У офицеров единственными неформенными вещами были только домашний халат с мягкими туфлями, шароварами, колпаком или феской, и охотничий костюм. Выходная одежда — круглая шляпа, фрак или сюртук, жилет, панталоны — носились только в частных заграничных путешествиях. Историограф великого князя Божерянов пишет: «Великий князь Михаил Павлович ехал в экипаже с генералом Ланским, приветливый и веселый. На пограничной станции они должны были оба надеть военную форму. Генерал Ланской переоделся скорее и ожидал великого князя в комнате, куда его высочество пришел в военном сюртуке с фуражкою в руках. Подойдя к зеркалу, великий князь раскланялся и сказал: „Прощайте, Михаил Павлович". После этих слов он тотчас поднял плечи, нахмурил брови и уже оставался таким, каким его знало большинство в России».[75]

Лица, хорошо знавшие великого князя, замечали, что если он, отчитывая подчиненного, смотрит ему в глаза, то сердится на самом деле, а если смотрит вверх, то только напускает на себя сердитый вид. Все его наказания офицерам носили отеческий характер. Человек остроумный, любивший смелые шутки, он часто слышал их от провинившихся, и нередко уменьшал наказание или даже прощал его. Его доброе сердце смягчалось, если гвардейский офицер, совершивший шалость, сам приходил с повинной. Современники оставили в воспоминаниях массу примеров.

Многие офицеры любили ходить по Театральной улице, что за Александринским театром, — здесь завязывались и развивались их романы с актрисами и балеринами, за что она и получила название «улицы любви». К одному из таких волокит, офицеру Л.-гв. Уланского полка Волкову, великий князь в театре прислал своего адъютанта князя Волконского со словами: «Его высочество поручил вам сказать, что вы шалопайничаете, ничего не делаете и только таскаетесь по „улице любви“. Великий князь постоянно вас там встречает». Волков ответил: «Доложите великому князю, что он, стало быть, сам часто по ней ездит, а у него дел побольше, чем у меня». Михаил Павлович, узнав об этом, только посмеялся.

Великий князь часто встречал на Невском проспекте старого отставного офицера, всегда навеселе и в самой дрянной шляпе. Наконец он остановил его и спросил: «Отчего на тебе такая ветхая шляпа?» — «Нет денег». Великий князь пожаловал ему на шляпу 25 рублей. Старый гуляка купил шляпу за рубль, а остальные деньги принялся пропивать. Вскоре Михаил Павлович опять встретил его пьяным и строго посмотрел на него. Офицер виновато проговорил, коснувшись рукой новой шляпы: «Вот, купил». Великий князь ответил: «Да, я вижу, что водку пил».

Во время одного из петербургских наводнений при спуске с Поцелуева моста на Большую Морскую улицу образовалась большая лужа, куда упал пьяный солдатик Л.-гв. Измайловского полка, сильно выпивший со своим земляком. На его беду, на мосту показался великий князь Михаил Павлович. Солдатик при виде столь высокого начальства попытался встать, но не смог, и лежа отдал честь, сняв с головы фуражку. Собравшиеся зеваки уже оплакивали участь измайловца, но Михаил Павлович решил дело по велению своего доброго сердца. Он приказал полицейскому отвести солдата в полк и передать приказ оставить его без наказания, поскольку солдат «хоть пьян, да умен».