Воевода

Что Андрей мог предложить этой третьей стороне для примирения или хотя бы снижения накала обстановки? По сути ничего. Он жил совершенно в иной парадигме. И не мог иначе. Так как, если бы он действовал по старинке, то ничего бы не добился. И, скорее всего, сгинул бы в первые год или застрял в подчиненном положении на всю жизнь. Для него прогресс являлся средством выживания.

Подкуп? Смешно. Эта масса недовольных была очень велика. И что решил бы подкуп, даже будь у него столько свободных ресурсов? Даже ключевых их активистов…

Вовлечь в свой бизнес? Еще смешнее. Он и так задыхался от перегруженности и нехватки человеческого ресурса. Поэтому ему были нужны сподвижники, а не балласт на кормовых паях, выступающие еще теми «якорями» в плане развития. Тем более, что бизнеса все равно не хватило бы не то, что для всех, но и даже для ключевых игроков третьего направления.

Отказаться от всего и пойти на попятную? Так это верное самоубийство. Ведь тогда он окажется не интересен второй группировке. Она прекратит его прикрывать. И его растерзают. За все хорошее по доброй памяти.

По сути своей выходило, что волей-неволей Андрей спровоцировал в России довольно интересные процессы. Марксисты бы назвали их буржуазной революцией. Ну такой, мягкой, вялой и относительно бескровной. Хотя, конечно, ситуация была шире, глубже и сложнее, не имея ничего общего с революцией. Но она была. Что и проявилось и в реформе церкви, и серьезном оживлении торговой аристократии, и в начале консервативной реакции на «весь этот беспредел». Из-за чего воевода оказался в фокусе как визуализация всего, что происходило в стране[39].

Что Андрей мог сделать реально?

Только одно – упорно идти вперед. Шаг за шагом реализуя поставленные перед ним задачи. И очень надеясь на то, что он успеет сделать новый шаг раньше, чем его противники обрушат глыбу на то место, где он стоял мгновение назад…

– Когда же это все закончится… – тихо-тихо прошептал Андрей. Практически беззвучно.

И сам себе ответил:

– Никогда.

От чего ему стало особенно больно и грустно.

Он был человеком другой эпохи. Он пытался встроиться в эту жизнь. Быть полезным окружающим. Да и вообще пытался стать хорошим человеком, стараясь при этом не убивать при этом других людей.

И что же?

Попытка выжить и сохранить собственное достоинство привела к прямому конфликту с десятником его отца. И в финале – кровь.

Дальше больше.

Каждый шаг. Каждый виток этой адской карусели повышал ставки и напряжения. Чтобы он не пытался делать – всюду он натыкался на противодействие весьма неприятных людей. И раз за разом ему приходилось доставать из ножен клинок. И проливать кровь. Кровь. Кровь. А потом ввязываться в очередную грязь… в лучшем случае, в грязь. Чаще субстанция была куда менее приятной.

Андрея уже тошнило от всей этой политической борьбы. Он не любил ее. Не хотел в ней участвовать. И вообще жаждал тихой спокойной жизни. Как раньше. Там. В XXI веке. Где у него было все. А он сам мог заниматься чем угодно, не отвлекаясь на ежедневную борьбу за выживание…

– Воевода! Воевода! – потряс его кто-то за плечо, пробуждая. Он даже не заметил, как за этими мыслями задремал.

– А? Да-да… – произнес Андрей, вставая, понимая, что пора снимать пробу. Сам же такие распорядки ввел.

Посыльный убежал. Воевода же, чуть промедлив, пошел следом, насвистывая себе под нос мотивчик: «Меня засосала, опасная трясина, и жизнь моя вечная игра…»

Настроение у него было скверным как никогда. Хотя он начал к этому уже привыкать…

* * *

– Государь, люди попусту болтать не будут, – произнес Курбский, голосом заговорщика.

– Люди? Они разное болтают.

– В этот раз, они болтают о том, что Андрей из Тулы собирается отъехать в Литву.

– И все бросить? – вяло улыбнулся Царь. – И крепость. И вотчину. И все нажитое? Ты хоть знаешь, сколько у него там уже?

– С полком отъехать! Со всеми людьми. И всем, что сможет увезти.

Иоанн Васильевич нахмурился.

Курбский, конечно, не любил своего тезку, но так откровенно лгать вряд ли решился бы. Тем более, насколько Царь знал, у того действительно были какие-то связи в Литве. И он мог действительно узнать.

Причиной отъезда была очевидна и банальна.

Дескать, Андрея затравили. Он устал от постоянных покушений и оскорблений. От того, что Государь де не печется о слугах верных. И не то, что их не награждает за старания, но и не защищает от недругов.

Курбский знал, что говорил.

Он прекрасно представлял душевное состояние Андрея. И легко описал те мысли, которые у него бы возникли, окажись он на его месте. Да и Иоанн Васильевич не стал возражать или удивляться. Все было в целом логично. Ведь он и сам не раз о том думал, пытаясь понять этого странного человека.

Понятно, что Андрея нужно было как-то продвигать и одаривать. Но не так же быстро? Четыре года назад он был нищим сыном бедного помещика. Без кола и двора. А сейчас – воевода. Пусть небольшого города, но важного. И вотчину имеет большую. И преференции всякие. Из-за чего и так многие князья уже открыто завидовали тому уважению, какое выказывали парню Государь.