Воевода

Аристократия была оглушена и растеряна. Купцы задумчивы. А простые горожане – ликовали. Ведь если отбросить формальности, то Государь Курбского фактически казнил, отдав на растерзание тульскому воеводе. Первому клинку Руси, а, возможно и Европы. Да и род его покарал сурово. Впервые вот так официально был поражен в правах и титулах князь-Рюрикович природный, низведенный до простолюдина. И не один, а все семя от изменника исходящее. Сурово. Люто. Но справедливо. Даже бояре и князья не могли найти слов, чтобы оправдать Курбского, который сам признался в том, что вступил в сговор с крымчаками…

Царь наслаждался произведенным эффектом и занимался другими, не менее важными делами. Например, он прочитал рукопись «Деяние руссов», а потом передал ее патриарху. И теперь, вызвал его к себе поговорить. По тексту.

– Прочел?

– Ох… дела мои многогрешные… – тяжело выдохнул тот. – Прочел, Государь. Но надо ли это было делать – не ведаю.

– Отчего же?

– Все так дивно… – покачал головой Сильвестр. – Я не скажу, что Андрей что-то написал такое, с чем я решительно не соглашусь. Местами удивлялся, но его рассуждения крайне интересны и здравы. Но все как-то…

– Как?

– Без Бога что ли. – после некоторой паузы нашелся патриарх. – Все события, начиная с Ромула, сына Царя Прокопия и его супруги Марции, и заканчивая делами отца твоего, они слишком человеческие. Словно люди сами все делали. Словно Бог там и не было.

– Не соглашусь, – возразил Царь. – Андрей описывал незримое присутствие Всевышнего. Что куда важнее. ОН, – поднял Царь глаза к потолку, – не оставлял моих предков. Не делал за них ничего, но лишь в острые моменты поддерживал своим благоволением. Из-за чего они не тонули в море, не заболевали, они побеждали… побеждали… побеждали, пробиваясь сквозь настоящую бурю испытаний.

– Это так… – кивнул Сильвестр, – но…

Дискуссия у них затянулась. В целом патриарх не был против этой книги. Нет, отнюдь, нет. Он просто очень многое не мог для себя прояснить.

Все дело в том, что Андрей писал не канонический исторический труд и не привычный религиозно-мистический нарратив летописи. И даже не презентацию страны или династии. Нет. Он писал программно-идеологическое произведение, в котором история выступала лишь оберткой.

Какие цели тульский воевода перед собой ставил в этой работе?

Прежде всего – показать прямую преемственность Иоанна Васильевича по непрерывающейся мужской линии от монархов Западной Римской Империи. Не по духу, а по крови. Сын Императора – это сын Императора. Даже если ему пришлось бежать, спасая свою жизнь.

Это раз.

А два – это попытка показать Божье благоволение и дьявольские испытания. Лютые. Суровые. Которые однако же род Прокопия прошел с честью.

В ходе описания этих испытаний Андрей развернулся по полной программе, работая крупными мазками. Среди прочего он занимался еще одной важной штукой. Показывал, как вредила знать державе и народу. Начиная с Рима. Он ведь коснулся причин падения как Западной, так и Восточной Империи, прямо и без всяких обиняков указывая на то, что ее в обоих случаях разорвала собственная знать, ошалевшая от вседозволенности. Знать, которая ради своих интересов готова была пойти на сговор с кем угодно. Предать кого угодно. И всю державу предать огню и мечу, лишь бы сохранить свои права и владения. А лучше преумножить. То есть, ставила свои интересы выше державных.

Для Руси XVI века такая постановка вопроса была новая и резка до шока. Да и не только для Руси. Во всей Европе так вопрос еще не ставили[51]. И монархи кое-как пытались бороться с озверевшей от вседозволенности аристократией. Где-то успешно, где-то нет. Но сути это не меняло. Тема была чрезвычайно актуальной, хоть и не освоенной.

В рамках этой идеологической программы Андрей вводил и ряд иных трактовок самого разного толка. Например, объяснял суть слова «русич», прямо связывая такого человека со служением своему Государю. Само-собой, Рюриковичу и только Рюриковичу. И таких костылей да подпорок воевода в рукопись насыпал изрядно.

Немного коснулся аспектов крещения и церкви. Например, он указал на факт того, что и до Владимира христиане были на Руси. Разные. И ариане, и несториане, и латиняне, причем латиняне разные, нижне-германские, англо-саксонские и ирландские. Также он откровенно насмехался над легендой, где, дескать, христианство было принято только из-за возможности «бухать»[52]. Насмехался и клеймил, указывая на злокозненность и ничтожность таких рассуждений. Ибо Владимир был по настоящему великим князем, а не пропойцем слабоумным.

На Руси, по мнению Андрея, приняли христианство оттого, что увидели могущество ромейской культуры и жизни. Все эти славные храмы, могучие стены, благодатные дворцы. И посчитали, что все это не получилось бы возвести без особого благоволения Всевышнего. А потому прониклись римским духом и пожелали к нему приобщиться.