Воин Доброй Удачи

Сначала он заметил только их общую массу, похожую на призрачную пиктограмму, мелькнувшую среди деревьев, – строки, написанные для чтения небесам. Затем он поймал себя на том, что выбирает отдельные детали, часть из которых действительно нарушала лесной покров: дуги мертвых башен, линии некогда мощных укреплений. Если раньше он смотрел на простую пустыню, то теперь видел монументальное кладбище, место, гудящее от потерь и исторических событий. Казалось абсурдным, даже невозможным, что он не заметил этого. Но она была там, такая же ясная, как галеотская татуировка, только лежащая поперек земли…

Остатки какого-то могучего города.

Серва закричала во сне так громко, что Сорвил и Моэнгхус бросились к ней. Принц Империи оттолкнул Сорвила в сторону, когда тот заколебался над ее извивающейся фигурой, а затем притянул ее в свои мощные объятия. Она проснулась, всхлипывая.

По какой-то причине вид ее, прижимающейся к брату с плачущей благодарностью, нервировал Сорвила так же сильно, как и все, что он видел после падения Сакарпа. Все, казалось, свидетельствовало о праведности войны аспект-императора против Второго Апокалипсиса. Абсолютная мощь Великой Ордалии. Эскелес и его нервирующий урок на равнине. Шпион-оборотень, так неожиданно проявившийся в Умбилике. Ужас Орды и хитрость рабского легиона. Даже доверие и милосердие, которые Анасуримбор оказывал ему, своему врагу…

Не говоря уже о сияющем присутствии самого аспект-императора.

Сорвил знал, что Серве снился безымянный город под ними. Она вновь переживала ужас его разрушения, даже когда он размышлял о его заросших остатках. И это поразило его – он затаил дыхание, застыл в неподвижности, чего раньше никогда не делал. Вид ее рыданий каким-то образом воскресил обстоятельства, которые так унизили ее, женщину, казавшуюся невосприимчивой к горю. Он почти слышал, как звуки рогов разносятся по ветру, мельком видел ужасный вихрь, который Эскелес всегда описывал выкручивающим руки тоном…

Нет ничего проще, чем отмахнуться от глупости мертвых, – но только до тех пор, пока они остаются мертвыми.

* * *

Она привела их к развалинам, хотя могла бы прыгнуть гораздо дальше, через долину, если бы понадобилось. Заклинание перемещения тяготило ее так же сильно, как и все остальные, но она настояла на том, чтобы побродить с ними по развалинам древнего Трайсе, святой матери городов.

Деревья вздымались ввысь, образуя высоко нависающие купола, которые делали лесную подстилку мрачной. Стены и бастионы все еще маячили там, где их не разрушили века, их фундаменты были погребены в земле, их поверхность была покрыта черными пятнами, а блоки усеяны мхом и лишайниками. В некоторых местах поднявшаяся волна земли затопила все вокруг, оставив лишь мшистые обломки, разбросанные по лесной подстилке, фрагменты, которые в более глубоком мраке можно было бы принять за простые камни и валуны. В других местах суглинок и живые растения не накапливались таким образом, оставляя беспорядочные участки обнаженных руин: нагромождения кирпичей, наклонные ступени, стены, окаймляющие землю, барабаны опрокинутых колонн.

Серва повела своих спутников через развалины, и ее лицо пылало от возбуждения, а голос звучал так, как Сорвил много раз слышал от девушек ее возраста, только говорила она о вещах гораздо более глубоких и трагических. Королю Сакарпа показалось, что он знал некоторые вещи, о которых она говорила, либо уже слышал конкретно о них, либо ему рассказывали о ком-то, носившем похожие имена. Но основную часть того, что она им рассказывала, он никогда раньше не слышал – и даже не представлял себе, что люди той эпохи, не говоря уже о тех, кто был отцами его предков, сражались, боролись и побеждали в те дни, которые даже древние считали древними.

Он никогда не слышал о Кунверишау, первом боге-короле, протянувшем мощь своей руки вдоль реки Аумрис. И если не считать Сауглиша, он никогда не слышал о других городах, которые постоянно соперничали с Трайсе за господство: об Этритатте, Локоре и Юмерау, чья мощь росла, чтобы превзойти даже мощь Трайсе, и чей язык оставался шейским на Древнем Севере еще долго после того, как она была сломлена народом под названием Конд.

– Твой народ, Лошадиный Король, – сказала Серва, и глаза ее загорелись такими связями с прошлым, которых Сорвил не мог понять. – Или, если быть точным, двоюродные братья твоих предков, родившиеся в землях к северу от того, что вы, сакарпцы, называете Пределом. Больше трех тысяч лет назад они проломили стены древнего Умерау и пронеслись по этой долине. Их пыл угас, они пощадили все великие строения, которые нашли, и сделали рабами тех, кого собирались ограбить.

Она говорила так, словно он должен был отпраздновать эти факты, принять близко к сердцу далекие воплощения крови своего народа. Но Сорвила снова охватили сомнения и удивление. Знать человека среди сакарпов – значит знать его отца. И вот эта женщина говорит ему правду об отцах его отцов… Правду о нем самом!