Воин Храма

Командор ожидал его в библиотеке — и Ролан стоял по другую сторону письменного стола от него. Командор был мрачен, как ночь за окном, а в глазах Ролана сверкала неуемная злость.

Завидев его, Марк фон Хойт кивнул, и Леннар отвесил в ответ поклон.

— Вы были в городе? — спросил он.

— Да, по вашему поручению, брат Марк.

— Все прошло хорошо?

— Да, брат Марк, — еще один поклон.

— Вы кого-то брали с собой?

— Моего оруженосца, на случай если понадобится проследить за конем.

— Да…

Командор отвернулся, делая вид, что рассматривает книжные полки, и на какое-то время замолк. Потом, не оглядываясь, глухо произнес:

— У брата Ролана к вам вопрос. Даже обвинение, можно сказать.

— До Капитула осталось еще три дня, почему мы рассматриваем этот вопрос так?

Командор повернулся.

— Потому что брату Ролану достало вежливости сначала изложить свои сомнения мне. И я рад этому, потому что его откровенность на Капитуле произвела бы немалый шум, — командор посмотрел на Ролана и спросил, — скажете вы или я?

— Лучше, если он услышит это от вас.

Леннар переводил спокойный взгляд с одного на другого.

— Итак… — командор прокашлялся, — у брата Ролана есть определенные сомнения в вашем благочестии. Он видел, как вы нарушаете главнейшие предписания устава, обнимая своего оруженосца. И, более того, пронаблюдав за вами достаточно долго, он считает необходимым доложить Капитулу о том, что вы впали в грех содомии, брат Леннар.

Леннар побледнел, кровь отлила от его лица.

— Что? — инстинктивно спросил он.

Командор снова прокашлялся.

— Вы слышали меня, — произнес он и торопливо добавил, — как вы понимаете, это серьезный вопрос. Если братия узнает о том, что подобные подозрения были в отношении вас, то даже оправдательный приговор не многое изменит для вас.

Леннар сглотнул и непонимающе посмотрел на Ролана.

— Что заставило тебя так думать, брат? — внезапно охрипшим голосом спросил он.

— У меня достаточно для того причин, — ответил Ролан, — командору я их изложил, а ты знаешь их сам.

Леннар молчал.

— Я предлагаю, — нарушил тишину командор, — уладить вам этот вопрос между собой. Если дело лишь в ваших личных раздорах, и вы сможете, обсудив их, найти путь к примирению, мы не станем поднимать на Капитуле этот вопрос. Если же нет… Оба вы знаете устав. Запятнавший себя подобным грехом должен будет покинуть орден с позором, и ни одно командорство и ни один монастырь больше не даст ему кров.

— Я понял вас, — Леннар коротко поклонился. — Мы разберемся между собой.

Страх затаился на дне его души и ждал, и потому он хотел разрешить непонимание как можно скорей.

Оба рыцаря вышли и, оказавшись в достаточном отдалении от дверей, чтобы их не услышал никто, остановились друг напротив друга.

— Что заставило тебя поступить так? — спросил Леннар спокойно. — Если твоя обида за наказание, которое ты получил, то разве не сам ты виноват в нем?

— Я предлагал тебе договориться, Леннар. И ты знаешь, что утешило бы мою гордость. Но ты отказал.

— Да, отказал. И отказал бы еще раз. Значит, все дело лишь в твоей обиде? Не стоит ли упомянуть об этом при командоре, а, брат?

— Можешь упомянуть. Полагаю, он догадывается и сам. Но никакие обвинения не коснулись бы тебя, если бы не имели оснований под собой. Я видел, как ты обнимал его, хотя рыцарю Храма не должно обнимать никого — даже сестру или мать.

Леннар стиснул зубы.

— Чего ты хочешь добиться? — после долгого молчания спросил он. — Что проку тебе в том, что я потеряю сан?

— По крайней мере, я буду знать, что Господь справедливо обошелся с тобой. Но если хочешь, мы можем последовать совету командора и уладить дело миром.

— И какова будет цена?

— Отдай своего оруженосца мне в услужение на семь дней. Заручись его согласием. И я не стану поднимать шум.

Зубы Леннара скрипнули.

— Да или нет? — спросил Ролан.

— Завтра утром я дам тебе ответ.

ГЛАВА 13

Всю ночь Леннар думал о том, чем может закончиться внезапная выходка Ролана.

Ролан был не из тех людей, кто предупреждал дважды и угрожал впустую. Если он и решил сообщить о своих выводах командору прежде, чем сказал о них на заседании капитула, то, безусловно, потому, что целью его было не само обвинение, а то, что оно могло дать.

Ярость Ролана Леннар мог понять. Более унизительный инцидент, чем быть публично выпоротым за драку с чужим оруженосцем, придумать было трудно. Но какие бы чувства ни терзали Ролана, Леннар не собирался отдавать Кадана в его руки ни на минуту — не говоря уже о том, чтобы отдать его на целых семь дней.

Если бы только вопрос не стоял о его собственном позорном изгнании из Ордена.

Леннар вертелся с боку на бок, пытаясь уснуть, и снова и снова прокручивал в голове свои неоправдавшиеся надежды увидеть святую землю, коснуться чего-то неизмеримо большего, чем ты сам.