Воин-монах на престоле

«Царь-священник» Юлиан не был наделен богами даром ясновидения и потому ошибся в своих расчетах. Он не постиг той истины, что человечество время от времени испытывает потребность повернуться на своем одре мучений и узреть новые горизонты, чтобы, увидев их, утешиться и почерпнуть в этом утешении новые силы. Лишь вере в Распятого Спасителя было суждено и предназначено не допустить уничтожения культуры и придать страждущему миру способность выносить и впредь бремя человеческих страданий. Ибо именно Христова Вера придала этим страданиям и физическому труду ради хлеба насущного благородство своего нравственного закона. Намерение же Юлиана перемешать древние культы государственных «отеческих» богов с теософскими элементами школы Ямвлиха, взяв это калейдоскопическое смешение разных учений и практик под покровительство своей наполовину языческой, наполовину – христианской «церкви», оказалось обреченным на провал. Юлиан потерпел поражение, история насмеялась над ним, его попытка была оболгана и ошельмована донельзя, до полной неузнаваемости. Однако стоит ли из-за этого отказывать в уважении тому, кто заслуживает уважения за несомненную искренность приложенных им усилий? Временная дистанция, отделяющая нас, людей XXI века – столетия нового, все более бурного религиозного возрождения, от воина-монаха на римском императорском престоле, столь велика, что светлая – несмотря ни на что! – память августа-любомудра Юлиана спокойно может оставаться за пределами вероисповедных конфликтов. А вообще-то еще Фридрих Ницше сказал:

«Я не знаю лучшей цели в жизни, чем погибнуть, пытаясь сделать великое и невозможное».

Лучше, пожалуй, не скажешь…

Римский драконарий IV века

Послесловие

Не желая претендовать на владение «истиной в вышей инстанции», автор настоящего правдивого повествования желал бы в заключение, так сказать, для полноты картины, дать слово своему собрату по Ордену, придерживающемуся иного взгляда на феномен императора Юлиана Философа.

«Император мертв… да здравствует император!», или Темная сторона истории рыцарства

Credo quia absurdum

(«Верую, ибо абсурдно»)

Тертуллиан

«Осевое время» и закоулки истории

У выдающегося немецкого философа-экзистенциалиста Карла Ясперса есть понятие периода человеческой истории, когда на смену мифологическому мировоззрению приходит философское, рациональное, сформировавшее современный тип человека. Этот период, существовавший в 800–200 гг. до н. э., когда, с одной стороны, формировался и выкристаллизовывался иудейский монотеизм, а с другой стороны, классическая греческая философия достигла своих непревзойденных высот, Карл Ясперс называет «осевым временем». Несколько искусственно, на наш взгляд, Ясперс переносит эту парадигму на китайско-буддистскую ойкумену, которую весьма сложно помещать в прокрустово ложе европейских историософских доктрин, главная черта которых – линейность исторического процесса или неподвижное время (иезуиты, Бродель), так или иначе заключающее в себе потенцию линейности, векторности. Собственно, в этом и состоит дуализм европейской исторической школы, рассматривающей начало истории в точке, а ее развитие только в плоскостном движении. Но последнее никак не представляет полной картины, хотя и объективно отражает типологию рациональных учений разных цивилизаций и народов в определенное историческое время. Тогда как сам отрезок, на котором Ясперс обнаружил типологию рациональных и этических систем Востока и Запада, не что иное, как их участок пересечения и каузального совпадения, тогда как сами сферы, заключающие в себе культурно-исторические матрицы, расходящиеся. В линейной концепции истории Ясперса «осевое время» становится как бы законом и не предполагает своей парадоксальности, хотя историческая канва всецело соткана из последней. Но парадоксальности, даже абсурдности, ярко характеризующие сопряженность человеческой истории с трансцендентностью, существуют за рамками линейного имманентного исторического времени – иными словами, на поверхности расходящихся от точек пересечения, сочленения в «осевое время» историко-цивилизационных процессов. Если угодно, это можно назвать закоулками истории, тем не менее определяющими ее последующую сущность в трансцендентном и имманентном выражении. Скользить по поверхности расходящихся сфер времени нам помогут два Иоанна – Иоанн Предтеча (память 24 июня/7 июля) и Иоанн Богослов (память 27 декабря/9 января), прекрасно отображающие сферический годовой (в т. ч. малый исторический) цикл времени и изображаемые перед окружностью или сферой с точкой по центру на франкмасонских иллюстрациях XVIII столетия.

Сферичность или троичность исторического пространства