Воин огня

– Не занят. Я самый бездельный бездельник сегодня, – грустно признал сын вождя. – Томас уже дома?

– Он-то дома, – вздохнул Гух. – Но профессор Маттио… Мы такую штуку нашли в пещерах! Он глянул и велел срочно звать тебя. Сказал: это важно, и это пока только для вождя. Опасная штука, связанная с людьми моря. Ты же знаешь профессора. Все шепотом и все с оглядкой.

Гух виновато развел руками. Осторожность и нерешительность Маттио Виччи были действительно общеизвестны. К тому же теперь стало понятно: ему действительно есть кого бояться.

– Давай я позову отца. Хотя ты прав, он-то занят. И дед занят.

Ичивари оглянулся на дом, подумал о Шеуле, которой наверняка будет плохо после лечения. Деду нельзя уходить, он ранва. Отцу нельзя: он разыскивает в бумагах нечто важное, магиоры сидят у него за столом, Джанори пришел неспроста. Гимбе, и тому нельзя. Он тоже возле постели Утери и тоже при деле.

По улице прошли воины, ведя на коротких сворках двух псов. Кивнули Ичивари и жестом показали: частично осмотр долины выполнен, чужаков пока не замечено. Псы ни разу не брали след.

– Я сын вождя, могу и сам глянуть на вашу «штуку», записать важное, рассказать отцу или позвать нужных людей, – решил Ичивари. – Далеко она? В пещерах? Сейчас возьмем двух-трех воинов, отец велел выходить из столицы с сопровождением.

– Зачем? Тут она, в лесу, рядом. – Гух махнул рукой на север. – Она не тяжелая, мы лошадь выпросили и везем. То есть Маттио везет, а я прибежал. То есть Маттио не везет, он прячется в лощине и вообще никуда не идет и причитает, и никак…

Гух поник и виновато покосился на Ичивари. Трусость, проявляемая мужчиной столь открыто, должна, по идее, вызывать презрение. Но если ты ценишь человека, если уважаешь его, то и подобный грех, оказывается, сможешь простить. Гуху стыдно звать воинов и позорить профессора. Это так явно читается в его умоляющем взгляде… Ичивари покосился на пажа. Попросил самым тщательным образом вычистить коня, получил восторженные заверения в безграничности усердия. Улыбнулся: парнишка весь светится от счастья, ему доверили заботу о Шагари!

– Идем глянем на «штуку».

– Вот увидишь, в полчаса управимся, – оживился Гух. – Вдвоем мы его уж как-нибудь из зарослей выманим. А без охраны он ни шагу…

Ичивари поправил нож, немного подумал и сходил за пистолем. Несколько таких стволов, тяжеленных и, по его мнению, бесполезных, изготовили оружейники, на пробу. Стреляют пистоли скверно, попасть в цель можно самое большее с пяти-семи метров. Зато выглядит оружие серьезно. Для трусливого Маттио – самое то… Лук ведь гораздо опаснее и надежнее, но бледные кривят губы и насмехаются: мол, оружие дикарей. Намекают, что в первой войне они почти победили именно благодаря ружьям и пороху. И, надо признать, в их словах есть доля правды. Хотя дед объясняет все иначе, делая упор на слабость тактики жителей зеленого мира и разобщенность племен, на удаленность поселков друг от друга и доверчивость их обитателей. Бледных не сочли врагами, им позволили привезти на берег и пушки, и ружья, и стальные сабли. Без внимания отнеслись к постройке крепостей. Потом за все это пришлось платить кровью…

– Новый пистоль! – шепотом выдохнул Гух. – Дай мне! Курковый?

– Самый наилучший, ровно так же бесполезен, как и наихудший, – усмехнулся Ичивари и охотно передал тяжеленную игрушку. – Которая лощина? Над звенящим ручьем или у старого болотца?

– Нет, вон там, по руслу Типпичери, – махнул рукой Гух, не отвлекаясь от оружия и даже спотыкаясь.

– Чар! – проревел над ухом голос неугомонного фермера. – Что вождь решил, еще не ясно? Мы-то выбрали. Дубы мы. Вся семья, ясное дело. До единого желудя – дубы.

– Решат на днях, как только соберут стариков, – пообещал Ичивари, улыбаясь фермеру. – Томас дома?

– Там, – солидно подтвердил «дуб». – Сидит и носа на улицу не кажет. Чудные эти Виччи. Чар, ты куда собрался один? Не дело, велено самое меньшее втроем выходить. Злодей у нас завелся, вишь ты, короед! Древогрыз!

– Мы только до берега ручья.

– Ну смотри…

Ручей Типпичери змеился по дну узкой глубокой лощины. Мелкий, прыгающий с камня на камень, говорливый и весьма редко посещаемый. Берега его неудобны для водопоя, слишком крутые, каменистые. Тропы пересекают русло по двум мостикам, годным для верховых и устроенным несколько выше столицы по течению. Пешие перебираются через лощину по стволам упавших деревьев, близ поселения таких три, и поэтому Ичивари несколько удивился, когда Гух свернул с тропки и зашагал напрямик по лесу, забирая к западу, к самой дальней, наименее удобной из переправ. Сын вождя, наученный горьким опытом ночной засады, хотел было осмотреть лес, но отказался от своей затеи: Гух принадлежал к числу махигов, сильно испорченных наукой бледных. Он мог немало интересного рассказать о любом камне, даже не счищая с него мох, но не способен пройти по лесу без шума и заметить самого беспечного врага. Он и теперь беспрестанно разговаривал и размахивал руками, жаловался на Маттио и убеждал: страхи старика не так уж и позорны, он слаб и плохо видит, в этом все дело.