Воин Русского мира

Женщина облачилась в нарядное платье и повязала голову цветатстым платком. Здесь же примостилась разряженная в пух и прах Яночка. Травень оглядел подружку Терапевта. Пожалуй, такое платье вполне сгодилось бы и для какой-нибудь московской тусовки. Элегантный силуэт визуально уменьшал мощные формы Яночки, делая очертания её фигуры более хрупкими и плавными. Голову и плечи воительницы покрывала шаль приятного оттенка. Яночка отчаянно благоухала, губы её покрывали розоватые блестки, но в глазах всё ещё туманилась давешняя похмельная муть.

— В театр собрались? — оскалился Травень. — Тогда прошу всех в партер. Землекопы наступают.

Сориентироваться удалось быстро. Вроде бы и тело, и, главное, голова повиновались ему, исправно исполняя все функции, необходимые для выживания в боевой обстановке. В лабиринтах обильной меблировки, в полутемной комнате, Травень сразу разглядел Лихоту и его слугу. Оба нарядились, как женихи. А воевать-то кто будет?

— Да. Я отбываю. Временно, — заверил Травня Савва. — Но я оставляю здесь своего управляющего. Господин Сильвестр завершит строительство храма, продолжит развитие угледобычи…

Сильвестр не сводил с Сашки темного взгляда. Во взгляде этом не было ни опасения, ни угрозы — ничего.

Травень глубоко вздохнул, будто приправленный ароматом мебельного лака воздух гостиной мог загнать ненависть поглубже, на дно легких. Ещё не время. Сильвестр вынул из кобуры и снял с предохранителя РШ-12[22].

— Я тоже не доверяю малому калибру, — усмехнулся Сашка.

Фарфоровые статуэтки жалобно забренчали. Видимо, не чувствовали себя в безопасности за стеклом полированного серванта. Первая мина ударилась о крышу привратной сторожки. Вторая, прилетев следом за первой, угодила в центр двора. В воздух поднялся фонтан мелкого щебня. Из окон первого этажа звонким водопадом посыпались стекла. Град осколков вонзился в туловище винтокрылой машины. Где-то под полом гостиной истошно завопила прислуга.

— А-а-а!.. А-а-а!.. — орал человек, и Травень не мог уразуметь кто кричит: мужчина или женщина.

— Похоже, у нас «трехсотые», — осторожно проговорил Сашка.

Рация на ломберном столике ожила, подморгнула зеленым, и Травень услышал знакомый голос:

— Киборг вызывает Хозяина.

Савва поспешно схватил рацию. Его руки заметно дрожали.

— Что там, Киборог?! Докладывай!

— У нас проблемы. Следом за фаерболами к Благоденствию подтянулись Землекопы. На передней «броне» Виктория Половинка. Они перед воротами базы. Минных залпов больше не будет.

— Киборга вызывает Сильвестр! В каком составе группа?

— Три бэтээра, «джихадмобиль». На каждой «броне» десяток бойцов. Я думаю, их цель — наши фаерболы. Повторяю…

— Я понял! — рявкнул Сильвестр.

— Нам нужны все люди, — настаивал Киборг. — Отдайте Трубача.

Савва в недоумении уставился на повязки Травня. Кое-где посеревшая их поверхность окрасилась красным.

— Говорит Хозяин! Киборг! Трубач не здоров…

— Я готов, — вмешался Травень.

— Киборг вызывает Хозяина! Нам нужен Трубач. На втором фаерболе разбит прибор наведения. У нас пять «трехсотых» и два «двухсотых». Кения и Марокко не тащат. Все полегли. Пчелка глушит целенаправленно их.

— Что он говорит?! — Сильвестр швырнул рацию на пол. — Землекопы убивают моих людей!

Эх, нервным сделали чертяку неблагополучные пустопольские раздолья!

Нужен специалист. Нужен Трубач.

Дмитрий из последних сил тянул его прочь из гостиной.

— Киборг, говорит Хозяин! — выдохнул Лихота. — Трубач уже идет к тебе! — И, обернувшись к Травню, добавил: — Нам надо проститься, Сашко. Деньги переведены на твой счет… Что бы о тебе ни говорили, я не корю тебя, хоть ты и не справился… ни с чем не справился.

— Ты не можешь сейчас смыться. — Травень говорил просто так, не надеясь быть услышанным. Он должен это сказать, а там будь что будет. — Ты обязан сам завершить войну, которую развязал.

— Прощай! — был ответ. — Я нужен людям для важных дел. Для иных боев. Понимаешь?

— До свидания! — оскалился Сашка. — Бог даст, свидимся.

— Позаботься о сыне. Не хочу верить, что потерял и его!

Хозяин Благоденствия так глянул на Сильвестра, словно спрашивал позволения, и тот кивнул. Лихота вышел за французское окно, на широкую терассу, ловко перекинул ногу через псевдомраморную балюстраду. Он быстро спускался вниз, к вертолету, а Сашка зачарованно смотрел, как воздушные вихри, создаваемые винтокрылой машиной, играют полами его дорогого пиджака.

— А как же крестный ход? — растерянно промямлил за спиной у Травня батюшка.

— Догнать? Расплющить его? — спросил Сашка. — Но как же… ведь он друг мне… когда-то он меня спас…

— За что же его плющить? — проговорил батюшка.

— Имя божие в качестве подтирки употребляет.

— Это получится религиозная война, — сказал отец Борис.

— Ты прав, — осекся Сашка. — Не могу. Нет…

— Утешься, дитя. Неправильная вера, нетвердая, с душком лицемерия в наши тугие времена лучше, чем вовсе никакой.

Его голос потонул в реве мотора. Пилот плавно поднимал машину над площадкой перед домом Лихоты.

— Тут надо применить молитву! — Священник, перестав бояться, ухватил Травня за рукав. — С молитвой отличишь!

— Я знаю!