Воин Русского мира

Батюшка пал первым. Яночка не успела оборонить его своим широким торсом, была отброшена, оглушена взрывной волной, ударилась спиной о забор, но светлый лик Николы Чудотворца из рук не выпустила.

Травень зачарованно ждал — вот сейчас её праздничный наряд окрасится алым. Ан, нет! Яночка вяло трясет головушкой, пытаясь унять дурноту легкой контузии. Где же Эльвира-прислуга?.. Ах, вот и она, лежит в кровавой луже рядом с батюшкой и оба мертвым-мертвы.

Бригада Водореза рассыпалась по двору. Кто-то карабкается на стену, кто-то валится вниз со стены. Трещат короткие очереди и одиночные выстрелы. Пуля малого калибра бьет в кровельное покрытие под ногами Ярика. Тот кидается к лазу на чердак. Травень последний раз оглядывает двор.

Вот иностранный наемник барина Лихоты — круглоголовый, смуглощекий, с вывороченными, по-девичьи розовыми губами — склонился над отцом Борисом. Толстые, рифленые подошвы его ботинок попирают кровь православного священника. Он переминается с ноги на ногу, поднимая в воздух алые брызги. Он занят нужным делом: надо проверить у батюшки пульс. Наемник выверенным жестом засовывает ладонь попу под бороду и падает рядом с ним — пуля пробивает лодыжку его правой ноги.

— Водорез! — орет кто-то. — Водорез! Людина ти або творина? Водорез, не стреляй по своим!

Это Даниил Косолапов соскочил с ограды Благоденствия. АКМ в его руках плюется короткими очередями.

Дмитрий и его люди заняли позицию за кособоким жигуленком, припаркованным у входа в кухню.

* * *

Бумажный Тюльпан и Крылатый человек воспользовались склонностью хозяина Благоденствия к вычурной архитектуре. Кажется, этот стиль именуется «готика». Готической бывает и музыка. А в те времена, когда Петруша был совсем мал, Вичка любила читать готические романы про вампиров и оборотней. А теперь Крылатый человек сидит на готической крыше дома без хозяина, подобный раненой и очень злой горгулье. И ангелы бывают ужасны в гневе своем.

Не стоило чужаку покушаться на батюшку. Может быть, души этих людей и ожесточились, но первобытная, не угасимая ничем святость теплилась на дне каждой из них. Тут нет различия — мужчина или женщина. Каждый его земляк становится бойцом, когда так грубо попирают его веру. Первого чужака прибила Яночка. Сначала она бережно опустила в пыль лик Николы Чудотворца. Заботливо прикрыла икону краем рушника и вытащила из-под подола заряженный ТТ — оружие старое, но ухоженное и надежное. Она толком и не целилась, только краем глаза глянула на мертвого батюшку и заплакала:

— Отца вбивалы! Отца!..

Больно смотреть на мертвеца, страшно! Пуля большого калибра попала в середину его лба, обезобразив лицо. Убийца оказался хорошим стрелком. Господи, жалко-то как! Каким бы он ни слыл — в Лисичановке, да и в Пустополье тоже, отца Бориса часто именовали «барской прислугой», — а всё ж на нём особая благодать. А Эльвиру-кухарку убило случайным осколком. Тоже жалко. Она угощала Петрушу компотом. Теперь чужак прикасается к их неостывшим телам. Это невозможно стерпеть. Петруша сжал ладони, силясь унять неведомую ему ранее дрожь. Вот он, гнев! Теперь и Петруша испытал его! Мучителен гнев, если его не разрешить возмездием.

Вооружиться ли ему? Принять ли участие в схватке с чужаками? Его жажда мести была воплощена Яночкой. Пуля, выпущенная из ТТ, попала чужаку в лицо, чуть ниже края каски, опрокинула на спину, явив миру испачканные в крови невинных жертв подошвы. Убитый наповал, он повалился на Яночку, испачкав своей кровью её нарядное платье. Тут-то и началось светопредставление. Пули остервенело заметались по-над лихотиным двором. Со стены ссыпались люди в камуфляже. Петруша с ужасом смотрел в их перепачканные копотью, усталые, юные лица.

— Смерть слугам Лихоты! — вопили новобранцы из Лисичановки. — Матуба сынку богатея!

Кто-то пальнул из ракетницы по блестящей машинке Бумажного Тюльпана, которая каким-то чудом уцелела после взрыва тягачей. Петруша снова, в который уже раз увидел, как пышно взрывается полупустой бензобак. Самого ангела мщения не было видно. Наверняка Крылатый человек сделал так, чтобы Бумажный Тюльпан вовремя убрался восвояси. Теперь он, одинокий, обречен на скитания, как когда-то Петруша.

Вот и они, слезы-бунтари, редкие и непрошеные гости, слепящие, обильные, противно щекочущие кожу на щеках. Петруша ослеп лишь на пару минут, а когда снова прозрел, картинка перед ним существенно изменилась — Лихотин двор опустел. Чужаки попрятались в укрытиях и вели оттуда прицельную стрельбу по пустопольцам. Те отвечали ураганным огнем. Истошно вопили раненые, обильно поливая гравий свежей кровью.