Война

— Нет. — Не знаю почему, но только стало мне в ту минуту как-то не по себе: в роте он самый видный парень, подумал я, только очень уж мрачный.

— Если со мной что случится, — сказал он, уставясь в землю между своих колен, — ты ей напиши. — Он разволновался, но не хотел подать виду. — Мои старики не желают ее знать, а ее старикам не по нраву я. — Он вытащил из кармана кусок газеты, разорвал его на части. Страх как неторопливо он это делал. Что же мне ему сказать?

— Ее зовут Ханна Зейлер и живет она на Адольфи-штрассе, тридцать один.

Мы поднялись и вошли в дом. Он стал чистить свою винтовку. Чтоб не подражать ему, я начал бриться.

Вейс снял мундир и рубашку, стал умываться. Его предплечье сияло всеми цветами радуги.

— Почему ты не захотел тогда в госпиталь? — спросил я.

— Я ведь знаю, каково лежать в госпитале во время похода. В роте куда лучше, здесь все же о тебе позаботятся.

— Почта прибыла! — закричали снаружи.

Цише выбежал.

Он принес мне письмо и положил на ранец. Я увидел почерк матери. Мне захотелось сперва побриться и вымыться.

В дверь заглянул Эрнст.

— Немедленно заканчивайте! — И тут же исчез.

Мы запихнули вещи в ранцы. Туда же я положил и письмо.

На улице уже шло построение.

— Мы продвинемся к Сент-Мари, — сказал Бём. — А что нам надлежит там делать, я еще и сам не знаю!

По широкому лугу мы шагали к лесу. Тем временем стало темнеть.

Остановились и уселись в кювете. Многие тут же заснули. Мне не спалось. И еще этот дурацкий телеграфный столб торчит перед глазами! Если бы хоть чем-то заглушить страх! Эх, если бы напиться! Да нет, пьяным в бой не пойдешь. Мне даже тошно стало от этой мысли. Хоть бы знать, как долго может это еще продлиться, хоть бы местность знать, где наступать будем!

— Господина лейтенанта просят к командиру батальона!

Бём поднялся и ушел.

Я проснулся. Ноги мои торчали где-то вверху в пустоте. Сам же я совсем сполз в канаву. Колени ломило. Штаны промокли.

Я полностью очухался и чувствовал, что больше не засну. При мысли о еде и куреве меня начинало мутить, что совсем негоже перед атакой. Почему я должен снова лезть под пули? А о других мне дела нет. Не до нашей роты, понятно, а до других рот. Пускай себе идут в атаку, а с нас уже хватит. Мало одного раза, что ли?

Кто-то со всех ног мчался по дороге.

— Третья рота?

— Да.

— Быстро построиться и без шума!

— Выходите на дорогу! — тихо приказал Эрнст.

Мы тронулись. Через несколько шагов лес поредел. Проглянули дома и церковь с невысокой шатровой кровлей. На дороге стояли офицеры.

— Следуйте за мной! — негромко скомандовал Бём. — Батальон пойдет в наступление.

Быстрым шагом он двинулся по деревенской улице.

— Стой! — шепотом приказал он. — Передайте дальше: командиры взводов ко мне!

Командиры стали навытяжку.

— Вольно! Нам предстоит вытеснить французов вон из того леса, что впереди. Наша рота — посередине. Когда мы выйдем из деревни, второй взвод пойдет направо, третий налево. Линия фронта проходит чуть правее. Проследите, чтобы ваши люди не потеряли друг друга в темноте, и ни одного громкого слова! Теперь вперед!

Эрнст построил роту.

Справа и слева стояло по домику. Мы свернули с дороги на луг. Справа тянулась насыпь. Никакого леса еще не было видно. Я слышал, как с двух сторон гремят шанцевым инструментом проходящие вперед взводы.

Мы взобрались на железнодорожную насыпь. Впереди метрах в трехстах от нас увидели лес. Спустились по крутому откосу.

Слева прозвучал одиночный выстрел! Лес был уже близко, Эрнст скомандовал шепотом:

— Рассыпаться в цепь!

Я бежал впереди своего отделения. Эрнст — впереди меня, вытаскивая на бегу пистолет из кобуры.

Беспорядочный ружейный огонь слева!

— Вперед, марш, марш! — кричал лейтенант.

Два выстрела прямо из леса в упор! До опушки еще шагов двадцать.

Нас поливают ружейным огнем. Я вижу вспышки в лесу.

Лейтенант бросился на землю. И я рядом с ним.

Кто-то рванулся вперед и упал. Мелькнула мысль — верно, Цише… Что делать — стрелять? От выстрелов трещат барабанные перепонки. По всей опушке вспыхивают красные огоньки.

Вот пронеслось над самой головой! Уткнулся подбородком в траву. Вдавился плечами в землю. Слева строчит французский пулемет.

Бём пошевелился.

Бьет совсем рядом! Слышен треск выстрела. Который же теперь час? Может, уж рассвет скоро.

Огонь немного утих. Слева строчит пулемет.

Шш! Шш! Шш! — пронеслось над головой и ударило в деревне у нас за спиной.

— Назад! — передал шепотом Бём.

Я переложил винтовку в левую руку и стал отползать.

Рядом с правой рукой в землю вонзилась пуля.

Шш-парр! Шш-панг! — пронеслось над ухом и ударило в железнодорожную насыпь.

Я пополз дальше. Брюки задрались. Впереди утихло. Только справа — частая стрельба, а слева через короткие интервалы — пулемет.

Верно, мы им уже не видны, подумал я, и чтоб легче было ползти, приподнялся над землей.

Справа лежал тот, кого скосило в начале атаки.

Я пополз к нему. Он не шевелился. Может, это и не Цише?

Я подполз ближе. Это был Эрнст. Левая рука у него была наполовину придавлена туловищем.

Я тронул его за плечо. Он был недвижим. Я осмотрел карманы и взял его вещи.