Война

Шш-ш-ш-п! — пролетел над нами снаряд и врезался в землю, не разорвавшись.

Шш-ш-шп! — второй.

— Вперед! — крикнул Фабиан. — В траншею!

— Здесь, слева, — сказал дожидавшийся нас солдат, — расположен санитарный блиндаж и блиндаж для командира роты. Остальная рота — в лесу.

Неподалеку разорвался снаряд.

Мы кинулись в окоп, сплошь усыпанный кусками глины и ветками.

— Вы свободны, — сказал Фабиан проводникам холодно.

На ходу распределили блиндажи. В середине леса окоп заканчивался черной дырой. Вниз вела лестница.

— Здесь туннель, — сказал солдат. — И здесь размещается остальная часть роты с командиром взвода.

— А я? — спросил Фабиан.

— Там, на нижнем конце леса, где убитые лошади.

— Это вы могли сказать сразу!

Возможно, Фабиан пропустил это тогда мимо ушей.

Мы находились в тесном окопе, другая половина роты — позади нас. Стрельба участилась.

Мы выбрались из окопа. Лес был густой, весь усеянный обломанными ветками. Пройдя несколько шагов, мы наткнулись на колючую проволоку, которой не видно было в сплетении ветвей. Звонко потрескивали деревья. Валились сучья. Впереди, перед лесом, на лугу, то тут, то там видны были вспышки разрывов и небольшие облачка дыма, стлавшиеся по земле в предрассветных сумерках. Грохот и треск сливались под каской в сплошной гул, в котором уже не различимы были отдельные звуки. Я понимал только, что это шрапнель и гранаты. Снова наткнулись на проволоку. Я увидел на земле кожух пулемета и серое бледное лицо в каске. Пост находился в щели, прикрытой ветками. Мы вышли из леса, чтобы быстрее добраться до цели. Но здесь снова оказалась колючая проволока высотой по колено. Когда продирались через заграждение, шнурок моей плащ-палатки зацепился за колючку и, высвобождаясь, я вырвал клок из рукава. Мы побежали вдоль опушки. На бегу я все поглядывал по сторонам — смотрел, куда ложатся снаряды. Мы достигли окопа, который проходил у самой опушки леса, прыгнули в него и побежали дальше. Вскоре он вывел нас на дорогу. Скользя по глине, мы обогнули мертвых лошадей, стараясь не слишком далеко забирать при этом в сторону, и, запыхавшись, скатились в нашу нору. Туда вела лестница, блиндажа как такового там не было. Слева на довольно большой высоте из двух горизонтально укрепленных ящиков было сооружено нечто вроде нар. Пространство между нарами было настолько узким, что просунуться на нижние нары было нелегко.

Эйлиц сбросил большой мешок, который он носил помимо основного вещмешка, и распаковал его. Потом зажег свечу и прикрепил ее к нижним нарам для старшего лейтенанта.

— Ренн, вам придется пойти еще раз — отнести это донесение в батальон. Он где-то здесь в лесу.

Я уже двинулся было к выходу. Но Цише сказал:

— Я пойду с тобой. Тогда я тоже буду знать, где батальон.

Он повесил через плечо противогаз, и мы пустились в путь. Было уже довольно светло. Околевшие лошади у санитарных повозок раздулись так, что ноги у них задрались вверх; от них разило зловонием.

Мы спустились в траншею.

Рамм! — Снаряд разорвался совсем близко. Куском глины меня ударило в шею.

В узком боковом окопе слева стоял часовой.

— Где находится штаб первого батальона?

— Здесь.

Мы подошли к двери из армированного проволочной сеткой стекла и постучали.

— Войдите!

В блиндаже за большим столом сидел капитан со своим адъютантом; они ели хлеб. Я передал донесение.

Когда мы вернулись в наше расположение, Эйлиц уже согрел кофе и с довольной физиономией резал хлеб.

— Ну и пальба! — ухмыльнулся он и ткнул большим пальцем в ту сторону, откуда доносились выстрелы.

— А вы думали — это музыкальное попурри для новогодней елки с ракетами и хлопушками? — засмеялся Фабиан.

Мы с Цише присели на ступеньку лестницы и позавтракали. Потом мы легли спать: вверху — Эйлиц и Цише, внизу у стены — Фабиан, а рядом с ним я. Снаружи снаряды били по деревьям.

Мы проснулись в полдень. Пообедали хлебом с консервной колбасой. Потом Фабиан вышел осмотреть местность и взял меня с собой.

Стелился легкий туман. Было тихо, нигде никакой стрельбы. Мы спустились в окоп. В одном месте в окоп свалилось дерево, перегородив его острыми, обломанными сучьями, и нам пришлось пробираться под ним ползком. Окоп становился все мельче и вывел нас прямо к опушке леса. Слева, невдалеке, виднелся край другого леса.

— Послушайте, — сказал Фабиан, — когда вас, ординарцев, куда-нибудь посылают, вы, как правило, не знаете, где что находится. Сейчас я скажу вам все, что знаю сам, а вы проинструктируете Цише. Тот лесной массив впереди — это Тюркенвальд. Там расположены остальные роты нашего батальона. Примерно в восьмистах метрах от них, на передовой позиции, стоит второй батальон. Запомните это хорошенько. Полк растянут в ширину не более чем на километр с интервалами около восьмисот метров между расположениями частей; второй батальон впереди, первый батальон, весь, кроме нашей роты — в Тюркенвальде, мы, третья рота, — здесь, в Буррэнском лесу, и сзади — третий батальон. Для чего мы здесь, вы можете догадаться: мы — контратакующая рота на случай, если французам удастся прорваться впереди.