Война

«Кто бы это мог быть так далеко впереди? — думал я. — Все-таки это, должно быть, немец». Я раздвинул ветки. Конусообразная груда щебня. Наверху стоял солдат с гранатой в руке.

— Подпусти ближе, — долетел до меня шепот.

— Господин фельдфебель Трепте! — сказал я громко.

К краю подошел второй.

— А-а, Ренн? Подымайтесь сюда!

Их было человек двенадцать. Трепте протянул мне руку.

— Чуть было не случилось несчастья! Вы что — залегли там внизу?

— Нет, мы в том направлении. Но как господин фельдфебель попал сюда?

— Теперь я каждую ночь буду находиться в этих укрытиях. Ловушка для французских дозорных. Замечено, что они иногда здесь появляются.

Я огляделся. Это тоже была бывшая позиция батареи. Орудия еще стояли здесь — большие пушки с длинными стволами.

Мы пошли назад и вышли из высокого леса на пологий луг. Луна опустилась ниже, и тени в глубоких воронках стали еще темнее. Мы снова наткнулись на убитого. Однако местность показалась мне незнакомой. Где-то здесь должны были находиться наши секреты. Мы шли медленно, заглядывая в каждую воронку.

— Вон там наш секрет, — шепнул я.

Мы подошли к воронке, в которой он лежал.

— Там в лесу находится взвод Трепте, — сказал я постовому.

Он не ответил. Я наклонился вниз. Трупный запах.

Мы нашли секреты немного дальше справа.

Я вернулся в блиндаж и начертил схему результатов нашей разведки. Овраг справа, в котором находился Вейкерт, я окрестил «Оврагом мертвецов», а будки дальше впереди — «Будками мертвецов». Но тут же сообразил, что вейкертовские ребята, находясь в «Овраге мертвецов», сочтут это дурным предзнаменованием. И я зачеркнул страшное слово и назвал овраг «Зябликовым» — в честь нашего зяблика.

Вошел Вейкерт.

— Со мной приключилась история. Когда я возвращался оттуда и поравнялся с трупами — вижу вдруг: один встает. Я остановился. У меня при себе только ракетница. Он же тихо, тихо крадется к лесу и исчезает в стороне французов.

— Он был вооружен?

— Кажется, нет.

— Почему ж ты не выпалил в него ракету?

— Да уж было хотел. Но подумал, что он мог оказаться не один.

X

На рассвете начался небольшой дождь. Мы бросали зяблику крошки хлеба. Прилетел еще и черный дрозд. Я расстроился. Мои несчастные люди в ямах, без крыши над головой. Да к тому же еще и холод.

Этот день прошел у нас спокойно. Только на Белой горе погромыхивало, и она с каждым днем становилась все более голой. Остатки зелени на склонах исчезли.

Несколько часов я проспал спокойно.

На следующий день на рассвете снова шел дождь. Потом проглянуло солнце, но вместе с ним появились и французские воздушные корректировщики. Мощному обстрелу подвергалась батарея в низине, где было наше прежнее расположение, а также низина позади нас и большая белая траншея, вплоть до Белой горы.

Пришел посыльный:

— Господин лейтенант спрашивает, как здесь дела. На левом участке расположения полка сильный обстрел. В десятой роте ранено два офицера.

— Здесь спокойно.

Меня мучили вши. Я решил не спать и взял «Симплициссимуса». Но я лишь пробегал глазами слова, не вникая в их смысл. Я думал о людях в овраге. В одном окопчике их всего двое, поэтому им приходилось дежурить по очереди, а когда нужно было принести пищу, то и подавно оставался один. И они ни разу не пожаловались.

Книга раздражала меня. Я закрыл ее и лег на нары. Спать не хотелось.

— Они перешли в наступление перед взводом Лангеноля! Но атака отбита. Господин лейтенант со взводом Трепте идет сюда.

Я вскочил.

— Всем приготовиться и занять места!

Я схватил винтовку и противогаз и выскочил из блиндажа.

Белая гора — сплошное облако пыли.

— Всех поднять! По местам! — кричал я в блиндажи.

Я бросился к пулеметчикам.

Слева из леса взметнулись красные сигнальные ракеты. Впереди ничего не было видно.

Наша артиллерия громыхала и бухала из-за высоток.

Мы вернулись в блиндажи.

Все говорили наперебой.

Снова пришел посыльный.

— Господин лейтенант передает, что слева французы ворвались в окопы, но повсюду выброшены контратакой. Из соседней дивизии — никаких известий. Сразу, как стемнеет, установить с ними связь!

Вечером, взяв с собой Израеля, я отправился в обход. Было туманно, но светло. Я хотел проверить окоп, который вел от соседней сторожевой заставы вперед до линии нашего сторожевого охранения. Мы пошли по оврагу и дальше, по ровной местности, через полосу берез.

— Здесь уже давай осторожней, — шепнул я Израелю. — Было бы странно, если бы французы сегодня в атаке на наши позиции не продвинулись вперед насколько возможно!

Мы крались, шаг за шагом всматриваясь вперед.

Окоп проходил всего в двадцати шагах от полосы берез. Все тихо кругом.

Мы подошли к окопу и заглянули в него.

К стене прислонены винтовки, немецкие винтовки, около двадцати штук. Где-нибудь поблизости сторожевая застава? Тогда почему они составили здесь свои винтовки? Я потянул Израеля немного в сторону.

— Мне это кажется подозрительным… Хотя не могу сказать почему… Иди вдоль берез. Я пойду по окопу.

— Я пойду с тобой, — зашептал он.

Я был в нерешительности.

— Нет, — все же сказал я, — ты мне здесь не нужен. Ступай туда!

Он подчинился.