Война

Внезапно между ними вклинился Питон, его корпус на миг вспыхнул освещённый плетью чужих, отчего на нём ярко полыхнул белым светом, оскаленный в вечной усмешке Весёлый Роджер. В следующий момент он, всем своим корпусом перерубил щупальце, даря убегающему пилоту шанс — шарящая в пустоте светящаяся рука тут же пропала, а ещё через секунду Питон, всем своим корпусом, врезался в ромб Марадугов. Мне показалось, что время замедлилось — в пустоте медленно расцветал красно жёлтый шар разрыва и сквозь него, как побеги инопланетной орхидеи, пробивались, распускаясь разноцветными бутонами, огни от уничтоженных чужаков.

— Один к пяти. Хороший размен, — послышался голос Грея: — Командир, я пойду? На следующей точке начнём высадку.

Шедшие впереди Анаконды уже удалились от нас метров на шестьсот — семьсот и сейчас мне были видны только выхлопы их движков. Время от времени то один, то другой корабль выбрасывал длинный хвост форсажа, стремясь по быстрее приблизиться к поверхности чужака. До него от них оставалось не более километра, и проскочить этот, наиболее опасный участок пути они должны были быстро. Внезапно, ближайший к нам кусок поверхности Большого покрылся светящимися светло синими точками — приглядевшись я опознал в них те самые уродливые пеньки, которые так резко контрастировали с утончённым плетением ажурных антенн.

Огоньки вспыхивали и гасли, рисуя на корпусе Марадуга замысловатые и непонятные фигуры — то неровное кольцо, то несколько пересекающихся дуг, которые через миг менялись на скрещенные короткие линии.

— Это ещё что за иллюминация?! — проворчала Жанна с подозрением разглядывая их.

— Может сигналы? — предположил Клён: — Типа мы — разумные говорят?

— Ага. А то мы этого не знаем, — проворчал я: — Ты это парням из Первого и Второго отрядов скажи, вот они с тобой подискутируют.

Я хотел ещё добавить, что такая дискуссия может оказаться вредной для здоровья, но не успел — две вырвавшиеся вперёд Анаконды, вместо того, чтобы как можно быстрее спускаться к поверхности, вдруг вырубили двигатели и начали медленно плыть вдоль плоской поверхности Большого. Один из кораблей даже начал медленно вращаться вокруг своей продольной оси, бросаясь из стороны в сторону, будто его командир вообразил себя в кабине лёгкого истребителя, пытающегося сбросить с шести своих преследователей. В исполнении огромной Анаконды эти пируэты выглядели, мягко говоря, странно. Завершив очередной оборот, он повернулся к нам своим брюхом и там, практически по его центру, обнаружилась яркая точка. Я было прищурился, желая рассмотреть её, но, во-первых, расстояние было велико, а во-вторых — она пробыла в поле нашего зрения совсем немного — корабль продолжал вращаться, скрывая непонятную точку из виду.

— Клён? Увеличить эту хрень можешь?

— Вывожу.

Изображение гонявшихся друг за другом кораблей исчезло и всё пространство экрана заняло изображение брюха Анаконды со светлым пятном, расположившимся совсем рядом от носового люка, обычно используемым для выгрузки техники на поверхность.

— Даю компьютерное построение.

Картинка приобрела неестественную резкость — проявились стыки броневых плит, вспыхнули и засияли габаритные огоньки, а по светящейся лужице забегали разноцветные волны, похожие на радужную плёнку от разлитого по воде бензина. Только в отличии от бензиновой — эти волны были не блёклыми, а наоборот — насыщенными, светящимися, какими-то свежими.

— Отличная модель, Клён! — обычно компьютерные построения такого рода скорее походили на чёрно-белые схемы, а эта сильно выделялась насыщенными красками и деталями.

— Это не модель, командир, я просто увеличил картинку.

Удивиться я не успел — в нас попали.

Удар был не сильным — так, тряхнуло малость, да по корпусу пробежала лёгкая и короткая дрожь, будто это был не выстрел из орудия Чужого, а из самой обычной картечницы, да и то на излёте. Даже поля не просели.

Я хмыкнул и продолжил разворот Анаконды, продолжая следовать к следующему маркеру, но тут, проецируемые на лобовое стекло элементы HUDа чуть вздрогнули, сморгнули и начали размываться, терять чёткость линий, а потом вообще потекли вниз, как будто они не проецировались лучом лазера, а были нарисованы слишком жидкой акварельной краской.

— Что за… — начал было возмущаться я, приподнявшись из кресла в инстинктивной и глупой попытке протереть стекло рукой — будто что-то могло нарушить бег световых линий проекций, но, окинув взглядом всю приборную панель я рухнул обратно — «стекали» все проекции.

Больнее всего было смотреть на размещённую справа от радара модельку, голографическую разумеется, моего корабля. Вокруг нее обычно располагались три кольца светло голубого света, схематично отображая состояние защитных полей. Сейчас же картинка, до этого наполнявшая меня гордостью за свой корабль, вызывала только боль и недоумение.

Как? Как такое возможно?!