Война

Сосредоточившись на текущем задании, Балидор послал безмолвное подтверждение.

Все ещё размышляя, он добавил: «Я хочу, чтобы другие пересмотрели это, когда я закончу. Включая Меча. И Тарси, когда она вернётся. Признаюсь, тут мне нужен свежий взгляд».

Тензи послал заверяющий импульс.

«Всё записывается, включая Барьерные колебания. Не позволяйте ему выбить вас из колеи, сэр. Мы уже видели, что он пугающе хорош в догадках и позволении нам самим заполнить пробелы. Возможно, он ощутил легчайший след Моста через связь Лао Ху, затем просто выдвигал догадки, чтобы добиться реакции. Он уже делал такое прежде».

Подумав и размотав некоторые их предыдущие реплики, Балидор выдохнул.

«Конечно», — пробормотал он.

«Я не хотел дерзить, сэр…» — начал Тензи более нерешительно.

«Нет, нет, — перебил Балидор. — Я очень даже ценю напоминание, брат. Спасибо. Спасибо большое. Это помогло больше всего».

Балидор снова сосредоточился на Дитрини.

Разведчик Лао Ху смотрел на его тело своими мёртвыми, серебристыми глазами.

Не успев заговорить, Балидор ощутил, как из света другого вышел жёсткий завиток боли, достаточно напористый, но в то же время холодный. Дитрини поёрзал на сиденье, раздвинув ноги настолько, что стало очевидно — он явно хотел, чтобы Балидор опустил туда взгляд.

Балидор этого не сделал.

— Ты трахнул её, — заметил Дитрини. — Она мне говорила.

Балидор скрестил руки на груди, и выражение его лица не изменилось.

— Она говорила мне, что ты нарциссист, — произнёс он, хотя об этом ему сообщил Врег. — Она сказала, что ты, скорее всего, нагонишь на меня скуку смертную, болтая о себе любимом. Она сказала, что ты редко говоришь о чём-то другом.

Дитрини усмехнулся.

— Любовь и ненависть. Грань между ними так тонка, брат мой.

— Ну-ну.

Взгляд Балидора опустился к цепям, которые удерживали Дитрини на его стуле, прикрученном болтами к полу.

В отличие от Сурли, они не оставили ни единой части тела Дитрини столько свободы, которая позволяла бы сдвинуться больше, чем на несколько сантиметров в любую сторону. Даже в бёдрах. Его лодыжки, колени, локти, предплечья, плечи, грудь, живот, бедра и горло все были обездвижены разными замками и оковами, причём из мёртвого металла. Все эти замки и цепи соединялись отдельными органическими звеньями, связанными с охранными механизмами, в том числе — особенно! — с газом.

Если дело дойдёт до такого, то уже неважно, выдержит ли ошейник.

Дитрини никуда не денется.

И всё же эта мысль не успокаивала его так, как должна была.

Словно услышав его, видящий из Лао Ху улыбнулся. В отличие от Врега или даже самого Балидора, которые находились на разных этапах среднего возраста, Дитрини близился к преклонному возрасту, даже по меркам видящих. Балидор не знал, сколько именно ему лет, конечно же, как и не знал его точного ранга видящего, но он полагал, что Дитрини старше его как минимум на сотню лет.

Дитрини не было там в день, когда Меч забрал Элли из Запретного Города — факт, за который Балидор был безмерно благодарен, даже в тот момент.

— Полагаю, для неё это станет приятной переменой, — сказал Дитрини, улыбаясь той едва уловимой улыбкой. — То, что ради разнообразия это я привязан.

Балидор отбросил в сторону образы, которые Дитрини вытолкнул на передний план в своих мыслях.

Он нетерпеливо вздохнул.

— Я хочу задать тебе вопрос, Дитрини из Лао Ху, — произнёс он. — Это сэкономит нам массу времени и избавит от кучи проблем, если ты окажешь мне услугу и ответишь прямо.

— Всё, что угодно, мой дорогой брат… вообще всё, что угодно, — Дитрини улыбнулся, откидываясь назад в цепях. Его взгляд пробежался по Балидору, губы скривились в хищной улыбке. — Но если ты действительно хочешь получить настоящий ответ, нечто значимое, как ты утверждаешь, то ты уже знаешь цену.

Он склонил голову, показывая на свой пах, но не отрывая взгляда от глаз Балидора.

Вопреки улыбке его голос сделался холодным, как лёд.

— Я буду говорить только с ней… и только после того, как ты избавишь её от одежды. Приведите ко мне мою драгоценную девочку, и я расскажу вам всё, что вы пожелаете знать, братья мои.

Балидор почувствовал, что стиснул челюсти до боли.