Война

Касс почувствовала его прежде, чем повернулась, подняв глаза от своих бледных ступней с облезлым лаком на ногтях и окинув взглядом синевато-зелёную комнату, по форме странно напоминавшую яйцо. Когда её взгляд нашёл его, стоящего возле смотрового порта и улыбающегося ей, что-то в ней расслабилось.

Он видел её.

Он по-настоящему видел её. Он был самым первым.

Её родители её не видели. Никто из них не видел — ни Элли, ни Джон, ни Чандрэ, ни Балидор, ни одна из тех тупых телок в школе, которые обращались с ней как с дерьмом, ни Джек, ни Багуэн, ни Териан, ни один из тех мужчин и парней… ни даже Ревик.

Но он видел её, этот старик.

Она про это не забудет.

Она никогда этого не забудет.

А теперь она тоже его видела. При этом голоса на фоне померкли. Бомбардировавшие её воспоминания угасли, наплыв образов замедлился, шёпот стих. Её разум постепенно прояснился, словно вода, в которой ил осел на дно.

Она вспомнила, где она находилась.

Она вспомнила, кто она такая.

Он стоял там, как величественное видение, отбрасывающее тень на смотровое окно в боку подводного корабля, который стал её домом.

По правде говоря, Касс считала его скорее существом, нежели кораблём. Зверь, в котором они плыли, имел своё сердцебиение, свою манеру плыть сквозь волны под волнами, свою циркуляцию крови, свою нервную систему. Он имел собственный разум, который управлял всеми его движениями. Касс могла говорить с ним, как и Фигран, как и старик. Она могла говорить с ним так легко, легче большинства живых существ, деливших с ними океан.

Касс присмотрелась к стоявшему там мужчине и увидела, что он наблюдает за ней.

Выражение его лица не запятналось похотью, вопреки её наготе. Он смотрел только ей в глаза. В его взгляде она не видела даже того менее отчётливого, но вездесущего желания, ибо большинство людей всегда чего-то хочет от окружающих, сознательно или нет.

Логически она понимала, что он тоже хочет от неё определённых вещей.

Он не скрывал этого факта, прозрачно заявлял о своих намерениях. А также те вещи, которые он хотел от неё, он желал их для неё.

Более того, она сама никогда бы не отважилась даже прошептать, что хочет такого для себя. Старик знал все её секреты и любил её за них — восхвалял её за них. Он никогда не вздрагивал, когда она говорила, и не хмурился в той манере, которая указывала бы на неодобрение.

С ним ей никогда не приходилось скрывать, кто она на самом деле.

Если верить ему, ей больше никогда не придётся скрывать, кто она на самом деле.

Старик, должно быть, услышал фрагмент её мыслей, потому что он улыбнулся.

— Это верно, — ласково признал он. — Я действительно хочу определённых вещей, Кассандра. И да, я хочу их от тебя. Но осознай вот что, моя дражайшая из посредников… только кажется, что мир хочет, чтобы было так, жаждет, чтобы было так из-за того, кто ты. Другим доступно лишь желать вещи, которые от них ускользают. Ты могущественна, Война Кассандра, а слабые всегда жаждут чего-то от сильных. Ты видишь это желание только потому, что оно так или иначе окружало тебя всю твою жизнь.

Худощавое лицо немного повернулось к ней.

Поначалу, когда она впервые добралась до того дома в Аргентине, его похожие на череп черты лица беспокоили её.

Теперь они её уже не беспокоили.

По правде говоря, теперь она видела его совершенно иначе. После боли и её перемены он действительно выглядел для неё физически иначе. Теперь он обладал некой изысканной суровостью, которая ей нравилась — как дедушка, который был военным генералом, а не фермером, не рабочим на фабрике и не упитанным офисным работником.

Она наблюдала, как он сжимает руки с длинными пальцами перед пошитым на заказ пиджаком, в который он был одет; и она подумала, что всё в нём идеально. Его скуластое лицо отливало синеватыми и оранжевыми оттенками от корабельного освещения и воды за смотровым окном; он наблюдал за ней бледно-золотистыми глазами, и она видела, что он смотрит на неё и по-настоящему видит её, даже сейчас. Выражение его лица не изменилось, если не считать слегка приподнявшегося подбородка, и это ей тоже нравилось.

— Могущественные люди всегда желанны, Кассандра, — добавил он ласково. — Мне жаль это говорить, но тебе стоит привыкнуть к этому. Станет только хуже, если твоя сила будет так быстро расти. Тебя будут искать, на тебя будут давить с целью получить помощь, тебе будут завидовать, вожделеть, бояться, втайне любить и так же страстно ненавидеть, — он выразительно пожал плечом. — Ты вскоре научишься видеть вещи такими, какие они есть, Война Кассандра. Ты научишься ощущать жалость к этим людям, смотреть сквозь их желания взором стратега, использовать их по возможности, использовать всё вокруг тебя. Ибо всё это, даже их ребяческие желания, необходимо для достижения цели.

Он позволил своим губам изогнуться в лёгкой улыбке.