Война

— Добро, — пророкотал Василий III Рюрикович, который в своё время получил прозвище «Первый в битве», отнюдь не за доброту душевную.

Разительная перемена с тем Императором, которого его подданные видели на собраниях боярской думы. Там, он представал этаким чуть сгорбившимся стариком, покряхтывающим от болей в спине.

Рюриковичи всегда были хитрецами.

— По потерям, — сверился его сын с записями. — Потерь много, — выдохнул сквозь зубы Владимир, сжав в руке лист с докладом. — Из простых людей, счет идет уже на сотни тысяч...

Император был зол. Здесь, в кабинете среди наиболее доверенных лиц государства он мог позволить себе показать настоящие эмоции и его лицо, исказившееся от гнева прямое тому доказательство.

Тем временем его сын продолжал доклад:

— По кудесникам же ситуация начала выправляться, и если в начале войны мы потеряли сразу семерых глав родов, имеющих пятую ступень и сорок кудесников четвёрок, то сейчас всё изменилось. Как только вы, отец, заставили выбраться из своих берлог куда более могущественных глав княжеских родов, этих старых пней со своими наследниками и сильнейшими членами семей, что отсиживались в своих вотчинах, фронты остановились, и мы более не отступаем. Встали намертво и даём сдачи. Появилось шаткое равновесие.

Владимир замолчал.

— Что дальше? — Спросил Император.

— Начинается накапливание войск по всем направлениям. Идет переброска всех кого можно и нельзя на поле боя. Мирные жители отправляются вглубь страны. Самый сложный фронт сейчас — китайский. Больно уж много у них мяса. Приходится уделять востоку куда больше внимания, чем нам хотелось бы.

— Меня намного больше беспокоит юг страны, — дёрнул головой Император. — О турках я не волнуюсь, но вот англичане. Те способны доставить нам немало проблем, — сжал он кулаки и по ним пробежались разряды белых молний.

— Делаем все что возможно, отец, — угрюмо заметил Владимир.

— Хорошо. Тогда я с твоими дядьями отправляюсь на китайский фронт. Пора там заканчивать, — кивнул Император сыну.

— Но-о-о... — Растерялся Владимир и все сидящие за столом. — Отец, — попытался возразить наследник.

— Не спорь! Я там нужнее. А ты... Твоё место здесь, — отчеканил Василии III. — Ты будущий Император, не забывай об этом.

— Но зачем, отец? Не лучше ли, ну-у-у...

Василий IIIответил по-простому. По-домашнему.

— Некоторые, сынок, забыли, почему наш род, Рюриковичей, правит страной уже сотни лет. Пора показать им свою силу, — пробежали разряды электричества уже по всему телу Императора, очерчивая вокруг него яркий до рези в глазах, нестерпимо-белый ореол.

***

— Струсил в бою. Штрафбат. И этот, и этот, — ложились на стол перед подполковником Жуком папки с делами солдат. Ему только и оставалось, что провожать их глазами.

Не все из тех, кто попытался спасти свою шкуру в тот злополучный день, погибли. Как оказалось, заградительный отряд старался бить по ногам, и многие выжили. Их подлечили, и вот, как только все срочные дела были сделаны, дошли руки и до них. Майор Ветлицкая, новый сотрудник государственного управления безопасности в полку, это вам не Зубров. Пакостей она пока не устраивала, хотя у неё и времени на это не было, если честно, но в любом случае, она демонстрирует желание работать и помогать, так что злится на неё не выходило. Она делает свою работу и делает хорошо.

Семён уже очнулся, но выполнять свои обязанности пока не может, так что работать с бумажками приходится мне.

Усталость была жуткая, слишком многое навалилось сразу комом и руки так и чесались подмахнуть бумаги, не глядя. Останавливало лишь то, что росчерк ручки перечеркнет жизнь этих людей раз и навсегда. Пришлось с тяжким выдохом вникать в каждое дело, вчитываясь в мелкие буквы на заляпанных кровью листах, и решать, кому жить, а кому умереть. Простые солдаты живут в штрафбате до первой сходки с противником, все это знают.

***

— Начиная свой путь, — с грустью провел я рукой по зеркалу, в которое смотрелся всё утро, не узнавая себя, — я постигаю дух, — попытался я улыбнуться и шрамы на лице натянулись, превращая улыбку в оскал, — чтобы достичь просветления, — решительно взял я себя в руки, отвернувшись от отражения. Хватит себя жалеть. — Запускай! — Крикнул я в направлении двери и солдат, что стоял на страже каюты впустил ко мне посетителей.

Вот и она. Тайная канцелярия, заглянули к нам на безымянные болота сотрудники этого ведомства. Удивляло, что это были женщины. Одна высокая, темноволосая, вполне себе располагающая к себе и другая низенькая, хрупкая на вид, тоже брюнетка средних лет.

Взяв в руку прислоненный к стене посох, да... Михаил вместо трости притащил мне где-то выменянный сучковатый, сделанный под старину мощный посох покрытый узорами и красным лаком, из-за чего казалось что посох сделан из красного же дерева... Хотя, может так и есть? Никогда не видел красного дерева.