Война

— Эм-м-м, — промычала она, но и без слов было понятно, что ей хочется сказать, хоть она и смолчала, став поглаживать меня своими пальчиками по лицу, прямо по линиям шрамов, пересекающих глаза, нос и рот.

Полежав так ещё полчаса, мы нехотя начали собираться. Время отдыха прошло.

Вернувшись в главный лагерь, располагающийся рядом с дирижаблем, посаженным на землю в лесу позади деревни, мы застали там суету. Приказ о нашей передислокации был доведен до состава полка ещё утром. И хоть на всё про всё у нас три дня, мужики спешили. Болото, вечное кваканье лягушек под ухом и мошка оттуда всем надоела. Тоска.

— Я в лазарет, милый, — чмокнула меня в щеку Алиса, убежав по своим делам, не слушая мои причитания, что сегодня она могла бы и отдохнуть.

После этого её решения я передумал идти к себе в каюту и, прихрамывая и держась за посох, начал обходить блиндажи и окопы. Солдаты, в большинстве своём являющиеся моими работниками, в том числе холопы и каторжники отдавали мне приветствие (если замечали) и продолжали заниматься своими делами, перетаскивая боекомплект (ящики с патронами), снимая с мест пулеметы, артиллерию и отправлялись в глубины раскрытой на растопашку грузовой палубы дирижабля. Оттуда слышались крики и мат прапорщиков, заставляющих солдат разбирать оружие, чистить и смазывать его.

Ноги сами привели меня к одному из наших устроенных на скорую руку стрельбищ. Осмотревшись по сторонам и никого, не заметив, я решил, что раз уж так вышло, можно и потренироваться. Алиса не видит, Михаил не стоит за плечом. Почему бы и нет?

Я давно, с самого детства заметил, что те, кто жертвует малым, и добиваются малого. А те, кто жертвуют всем, смогут охватить мир руками. И я ещё ни разу не пожалел о своем решении всегда и во всём идти до конца. Если надо, до нестерпимой боли и кровавых мозолей. И даже то, что рискнув здоровьем, я попытался использовать недоступную мне форму, и в итоге... сильно пострадал, даже об этом я не жалею. Третья ступень, постижение, оно того стоило.

Я помню. Помню слова ещё живой мамы, твердившей мне, что не надо бояться мечтать, что нужно идти к своей цели, и, не оглядываться на тех, кто твердит тебе, что это невозможно и смеётся за твоей спиной. Я никогда этого не забуду, и буду и дальше стремиться в самую высь. Без сожалений и держа рядом с собой тех, кто доверился мне, оставляя позади всех, кто не верил.

Прикрыв глаза, сосредотачиваясь, я вырисовывал в разуме новую изученную форму из книг, что предоставили мне Грач и Свиристель. Времени прошло достаточно, и я успел все прочитать, выделив для себя самое важное, то, что нужно изучить как можно скорее. Сегодня будет первое испытание моей новой силы, был я в предвкушении. Сердечко так и забухало внутри. Меня ждала настоящая мощь.

Открыв глаза и влив из своего средоточия силы в получившийся рисунок, я с внутренним подъемом наблюдал за тем, как воздух вокруг меня сгущается и преобразуется, превращаясь в туман, а потом, рывком покрывает пространство вокруг, накрывая стрельбище туманным куполом. Первый из массовых щитов изучен.

Ура, не мог я не улыбнуться, чувствуя, как по лбу течёт пот, а сердечко в груди бьётся всё сильней.

— СЕМЁН! — Услышал я крик за спиной и, обернувшись, увидел, как со стороны дирижабля в мою сторону бежит Алиса в белом халате, развивающемся на ветру. В руках у неё было что-то очень похожее на шприц.

Не учел, что такое мощное воздействие почувствуют все кудесники рядом.

— Упс, — успел я сказать, прежде чем мягко упасть на землю. Силы меня покинули.

Проснулся я на удивление без болей в теле. Судя по гулу, дирижабль находится в воздухе, и я лежу в своей каюте. Не желая попасться на том, что я очнулся, я осторожно приоткрыл один глаз, желая проверить, нет ли поблизости Алисы, и...

— Проснулся, дурак?

Мда. Алиса сидела рядом с кроватью и смотрела на меня поверх медицинского талмуда, который до того читала. Выглядела она злой.

— Доброе утро, — улыбнулся я, желая её задобрить. — Мы что уже вылетели на фронт?

Склонив голову к плечу, рассматривая меня словно некого жуткого жука, которого так и хочется прихлопнуть тапком, раздавив до состояния черного пятна, только вот рука не поднимается. Жук то в целом неплох, миленький, ножки волосатые и деньги в дом приносит. Так, Алиса разорвала напряженную тишину и ответила:

— Ты проспал больше суток, так что да, мы уже подлетаем к месту.

— Хм, — промычал я, не зная, что сказать.

— Забыл уже, что обещал мне беречь себя?

— Кто ж знал, что первая моя форма третьей ступени так меня вымотает? — Пожал я плечами. — Ничего, впредь буду осторожней. Правда.

Устало покачав головой на мои слова, женушка мягко ударила меня книжкой по голове, а потом подала мне кружку с чаем. Лимон и мёд. И плюшку. Золотце она у меня.

— Спасибо, мням-мням, — начал я кушать, сильно проголодавшись.

— Дитё ты. Хоть и весь в шрамах словно боевик, какой, — вздохнула она осуждающе. — И не чавкай!

Раздражать её ещё больше я не стал.

— Ладно, ладно, — закатил я глаза на эти слова, и перестал чавкать.