Война

Я смотрю на него, не опуская глаз.

– Ты заслуживаешь худшего.

Чувствую дыхание гнева, о котором он говорил. Раньше он был зол, но теперь я действительно ранила его, как никто другой.

Сейчас Всадник свернет мне шею. Но в отличие от него, я не вернусь из мертвых.

Так что теперь это вопрос жизни и смерти.

К черту чувства, Мириам, просто сделай это.

Я нажимаю на меч.

– Сдавайся, – приказываю я.

Верхняя губа Войны дергается, в его глазах вспыхивает ярость. Он удерживает клинок. Кровь течет с его рук на постель. Нашу постель.

– Я знаю, что ты это можешь, – говорю я.

В нем достаточно от человека. Я видела, как он передумал, как изменил собственные правила. Убийство – его личный выбор, пусть даже это часть его природы.

– Даю тебе последний шанс бросить оружие, жена, – это слово бьет, как пощечина. – И я избавлю тебя от моего гнева, если ты сделаешь это.

– Сдавайся, – повторяю я.

Ловким рывком Война вырывает меч из моей руки и отбрасывает в сторону. А потом… нам остается только смотреть друг на друга. Его кровь капает с рук на скомканные простыни. Без оружия я чувствую себя голой. Можно было бы составить план получше, но я позволила чувствам выйти из-под контроля, и ничего не вышло.

Не знаю, действительно ли я думала, что это будет так же, как с предупреждением Мансуру, но я надеялась, что угроза и, может быть, рана помогут что-то изменить.

Глупая, глупая девочка…

Война непоколебим, и даже голый он ужасающе опасен.

– Ты предала меня. – Для Всадника это одно из самых ужасных преступлений.

Он делает шаг ко мне, его огромное тело нависает надо мной.

Впервые после Иерусалима я отмечаю каждую массивную выпуклую мышцу не как часть его сверхъестественной красоты, а как свидетельство того, что боль он мне сможет причинить множеством разных способов. Я неуверенно делаю шаг назад. Храбрость меня покидает. Что же мне делать? Война видит, что я отступаю, и тихо смеется. Этот звук ужасен.

– Слишком поздно бежать, дикарка!

Внезапно он приближается ко мне, и боже, храни меня, это конец! Всадник хватает меня, его кровь размазывается по моей коже, как боевая раскраска.

– Ты действительно думала, что со мной так легко справиться? Я создал насилие. Ты не сможешь превзойти меня в моей игре.

Мои колени подкашиваются от страха. Нужно быть идиоткой, чтобы не бояться его. Руки Войны касаются моих волос, его кровь размазывается по моим щекам, ушам, по моей голове.

– Сдавайся, жена, – говорит он приглушенным голосом. – Сдавайся искренне, как ты и клялась.

Война может отнять у меня многое, но только не свободу выбора.

– Я никому не сдамся, – говорю я. – Ты глупец, если думал иначе.

Всадник прищуривается. Он смеется, и от его низкого, леденящего кровь смеха волоски на руках встают дыбом. Он крепко берет меня за подбородок.

– Земля полна костей, – шепчет он.

Не понимаю, что это значит, но его слова меня пугают.

Война отпускает мой подбородок. Я чувствую его кровь на своей коже. Его рука движется к впадине у основания моей шеи. Он проводит пальцем по моему шраму, и теперь он залит его кровью.

– Это ангельский символ воскрешения.

Что он имеет в виду? Его глаза, похожие на грозовое небо, обращены на меня.

– Я не единственный, кто может воскрешать мертвых, – говорит Война. – Ты была возвращена к жизни и отмечена так же, как и я, – говорит он.

Захлебываюсь водой…

Я думала, что умру в тот день.

Холодок пробегает по спине. Мой взгляд падает на татуировки Войны, и теперь я вижу, что они похожи на мой шрам. Раньше я сходства не замечала. Война проводит рукой по своим светящимся татуировкам.

– Моя цель написана на моей плоти. – Он кивает на мой шрам. – А это – твоя.

Я качаю головой.

– Откажись от клятвы, если хочешь, – говорит он, – но это не изменит того, что ты создана для меня.

Глава 45

Вскоре Война уходит.

Приходят зомби, очень много зомби. Я чувствую их снаружи шатра, но все мое внимание занято теми, кто внутри – теми, кого прислал Война. Большинство из них почти разложились, я зажимаю нос, чтобы не чувствовать тошнотворного запаха. Я уверена, что Всадник специально выбрал именно их. Война может быть мелочным, как и мы, смертные.

Проходят долгие ночные часы, и мне нечем их заполнить. Сон бежит от меня, мои инструменты и стрелы отобрали, унесли вместе с оружием Войны, руки занять нечем. Есть, правда, еще этот заезженный любовный роман…

При мысли о чтении я начинаю нервничать. Невыносимо читать о чьей-то великой любви, когда с моей любовью происходит не понятно что.

Я чуть не убила его. Когда я изо всех сил надавила на меч, когда сделала тот выпад. Только сила Всадника позволила ему остановить клинок. Я протираю глаза, чувствую себя так, будто мне тысяча лет.

Насилием не победить насилие. Я знаю это, и знала еще до того, как придумала тот план. Но что мне оставалось делать? Я была зла и устала смотреть, как умирают невинные люди. И у Войны в глазах было то же удивление, что и у тех людей, кого он убивал. Что ж, по крайней мере, Всадник узнал, каково это…