Война

К середине утра шум в лагере нарастает, все заняты делом – смеются, ссорятся, вытряхивают пыльную одежду, точат оружие, курят и отдыхают рядом с палатками. Я слышу боевые барабаны, возвещающие о казнях. Завтрак приносят и уносят. Война все не возвращается.

Я смотрю на фотографию своей семьи, касаюсь пальцем изображения отца, и вдруг зомби выпрямляются и все, как один, направляются ко мне. Они приближаются и становится ясно, что они собираются меня схватить.

– Если вы хотите, чтобы я следовала за вами, – говорю я, откладывая фотографию, – я сделаю это. Только, пожалуйста, не трогайте меня.

Охранники останавливаются рядом, окружают со всех сторон. Затем направляются к выходу из шатра, и я иду за ними. Мы направляемся к центру лагеря. Где-то вдалеке снова слышатся боевые барабаны, от звука которых покалывает кожу. Чем дальше мы идем, тем громче они звучат, пока не становится ясно, что барабаны бьют из-за меня.

Сотни, а может, и тысячи людей столпились вокруг поляны. Со смесью любопытства и ужаса они смотрят, как мы приближаемся. Мы проходим сквозь толпу, и люди расступаются.

Утреннее солнце нагрело землю, над ней стоит запах пролитого алкоголя и рвоты. Это похоже на дурной омерзительный сон. В центре поляны на помосте стоит трон, на нем восседает Война. Всадники Фобоса стоят вокруг, большинство выглядят невозмутимо, некоторые кажутся довольными. Только Гуссейн, единственный всадник, который был добр ко мне, чем-то обеспокоен.

Меня подводят к Войне, а зомби останавливаются у подножия помоста. Я не связана, ко мне никто не прикоснулся, но очевидно, что я – пленница. Барабаны бьют все быстрее, доводя толпу до исступления. Вот-вот случится что-то плохое.

Я смотрю на Войну, и он выглядит таким далеким. Всадник бросает на меня пренебрежительный взгляд, и я чувствую себя всего лишь еще одной женщиной, которая некоторое время развлекала его. Но теперь я игрушка, с которой слишком много возни.

Внезапно барабаны смолкают, за ними смолкает толпа. Наступает полная тишина. Легкий ветерок шевелит мои волосы.

– Devedene ugire denga hamdi mosego meve, – начинает Война.

Ты обнаружила мою единственную слабость раньше меня.

Толпа восхищенно слушает, как будто понимает хоть что-то из того, что он говорит. Я смотрю на него, не отводя глаз.

– Denmoguno varenge odi. – Его голос подобен грому.

Я не могу тебя наказать.

Судя по всему, Война что-то понял. Земля уходит у меня из-под ног. Сердце замирает. Я знаю это ощущение.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

Люди переглядываются, не понимая, что происходит. Одни выглядят более испуганными, чем другие, и я уверена – они думают о том же, о чем и я.

Помимо Войны, обеспокоенными не выглядят только всадники Фобоса. Война смотрит на меня глубоким, темным взглядом.

– Denmoguno varenge odi, – повторяет он.

Я не могу наказать тебя.

Он делает ударение на последнее слово.

– Eso ono monugune varenge vemdi nivame vimhusve msinya.

Но я могу наказать других за твои проступки.

Первая костлявая рука скелета вырывается из земли.

О боже.

«Земля полна костей», – сказал он вчера вечером. Тогда я не поняла, но теперь, когда я смотрю, как мертвые выбираются из могил, понимаю. Куда бы ни отправился Война, его армия всегда с ним.

Кто-то издает удивленный крик. Потом еще. Я оборачиваюсь и вижу, как по толпе пробегает рябь. Мертвые воскресают, от одних остался только скелет, другие – как высохшая шелуха, третьи выглядят так, будто убиты только что. Из земли вылезают не только трупы людей, но и животные, их кости грохочут и ломаются при каждом движении. Люди не знают, что делать, даже когда кости начинают приближаться к ним. Всадник никогда не делал этого раньше, никогда не обращал свой гнев против тех, кто ему служит.

Я снова смотрю на Войну. Его глаза пылают яростью, выражение лица решительное. Он смирился с тем, что должен наказать меня.

Наказать меня.

– Стой!

– Mevekange vago odi anume vago veki. Odi wevesvooge oyu mossoun yevu.

Я думал, ты хочешь, чтобы они умерли. Это стало твоей миссией.

Он прав. Я поставила перед собой задачу – уничтожить его армию. Но теперь, когда он обращается против них, как и в любом другом городе… Я вспоминаю о том, что все мы люди.

– Стой! Прошу тебя!

Но он не останавливается.

Я не вижу пролитой крови, но слышу вопли. Раздаются леденящие кровь крики. Я слышу не страх, а боль. Еще один крик, затем еще.

Большинство этих существ – нежить, всего лишь хрупкие кости и кусочки высушенных сухожилий. Их легко превратить в пыль. И я уверена, что люди поступают именно так, но мертвых очень много.