Война

Это короткое мгновение принадлежит только нам. Я позволяю себе насладиться им, не думая ни о чем.

Приглушенный звук где-то вдалеке разрушает чары. Война оглядывается на город. Я вижу стрелы, торчащие из его спины, из ран льется кровь.

Со свистом втягиваю воздух сквозь зубы.

– Ты ранен, – произношу я.

Война тянется за спину и, схватив одну стрелу, выдергивает ее и отбрасывает в сторону. Я останавливаю его:

– Позволь мне это сделать.

Всадник замирает, глядя на меня. Через мгновение он кивает и позволяет мне обойти его. Из его доспехов и тела еще торчат три стрелы. Начинаю с той, что у плеча, хватаю ее за основание.

– Это может быть больно.

Кажется, он хмыкнул, но, возможно, это только мое воображение. Обхватываю рукой наконечник, дергаю, и… ничего не происходит.

Теперь Война смеется.

– Очень больно, жена, я ценю, что ты предупредила…

На этот раз я тяну со всей силой, и стрела с чавканьем выходит из его тела. Я отбрасываю ее и кладу руку на рану.

– Я не могу вылечить рану, как ты.

– Все в порядке, жена, – говорит Война обезоруживающе мягким голосом.

С трудом вытаскиваю еще одну стрелу, и еще. Когда я заканчиваю, Всадник оборачивается и странно смотрит на меня.

– В чем дело? – спрашиваю я, вытирая руки о штаны.

– Никто еще никогда не заботился обо мне. – Его голос звучит странно.

Встречаюсь с ним взглядом. Он похож на сказочного персонажа в красных доспехах, золотые монеты сверкают в волосах.

– Я не хочу, чтобы тебе было больно. Я буду заботиться о тебе, Война. Всегда.

Война долго смотрит на меня.

– Странно слышать это, ведь боль – часть меня. Но не могу передать, как меня тронули твои слова, Мириам. Ты превращаешь меня в смертного, но я бесконечно благодарен за это.

После инцидента в Магхаге зомби всегда идут перед нами, поэтому каждый город на нашем пути завален трупами. Все выглядит еще хуже, чем несколько недель назад.

Но…

Но мертвые всадники не нападают на города, через которые мы проходим – они только защищаются. Так что выжившие есть. Чем больше людей узнают о Пришествии Всадника, тем более частыми и жестокими становятся нападения на его армию. Я должна ехать вместе с Войной, ехать среди окровавленных трупов. Мне кажется, что так будет всегда.

Но затем что-то меняется.

Глава 51

Я сижу рядом с Зарой почти в центре лагеря, который мы разбили недалеко от Луксора. Мне не терпится взглянуть на то, что осталось от храмов Древнего Египта, но взрослый прагматик во мне понимает, что этого не будет. Военная кампания – неподходящее время для экскурсий, так что я просто любуюсь пальмами на берегах Нила.

Моя подруга пытается – пока неудачно – плести корзину. Не считая доносящегося до нас детского смеха и приглушенных разговоров, вокруг очень тихо. Война давно уехал во главе своей армии, оставив в лагере всего несколько человек.

– Черт! – вырывается, наконец, у Зары, и она в сердцах отбрасывает кривобокую корзинку. – Не получается у меня.

Корзина катится прочь, как перекати-поле.

– Мне кажется, вышло довольно мило, – вру я. Иногда важнее подбодрить человека, чем сказать правду.

Зара хмыкает.

– Ты, наверное, ослепла…

Ее прерывает стук копыт.

Я смотрю вдаль, на окраину лагеря. Видно плохо, обзор загораживают разноцветные палатки, но, чем дольше я вслушиваюсь, тем громче звук копыт. Надо же, на этот раз Война и его всадники не скачут во весь опор. Наоборот, Война – он на Деймосе появляется первым – выезжает на поляну не торопясь, почти расслабленно. За ним лениво, не соблюдая строй, следуют его всадники. И только потом я вижу детей. Сотни детей, подростки и малыши. Их гонят в лагерь, лица у них грязные, в слезах. Поднявшись на ноги, потрясенно смотрю на них. Рядом встает Зара.

– Что это, черт побери?..

Война и его всадники взял в плен детей?

Нет! Он их не взял в плен! Он их пощадил. Совсем недавно я заставила Войну спасти одного ребенка. Сейчас здесь дети из целого города.

Всадник свистит, подзывая Зару:

– У меня есть еще дети, о которых ты должна позаботиться.

Война не утруждает себя разговорами на древних языках. Перестал это делать в двух последних городах, рядом с которыми мы разбивали лагерь. Сейчас его разум и речь открыты, как никогда прежде, и это поражает людей.

Зара недоверчиво указывает на себя:

– Я?

Война кивает.

Я смотрю на нее, подняв бровь.

– Судя по всему, теперь ты официальная нянька для всех этих детей.

Бросив на меня умоляющий взгляд, подруга идет к детям. Как же их много… Зара собирает их вокруг себя, зовет других женщин. Вместе они отводят детей к тому краю поляны, где уже приготовлен ужин. Будем надеяться, что еды хватит.

Война подъезжает ко мне, я вижу его силуэт на фоне солнца.

– Ты спас их, – говорю я.

Он пристально смотрит на меня, затем, щурясь, устремляет взгляд вдаль.

– Не так-то просто уничтожать их, когда понимаешь, что они могли быть моими, – говорит он и переводит взгляд на мой живот. Мой ребенок. Он видит в них своего ребенка. На мгновение перестаю дышать. Кажется, я впервые вижу, как Война испытывает сочувствие.

– Поэтому ты их пощадил?

Он смотрит на меня сверху вниз.