Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров

Хотя повседневная жизнь правительства шла своим чередом, чем ближе была коронация, тем более подозрительным становился Ричард. 10 и 11 июня он написал своим верным подданным в Йоркшир и потребовал срочно отправить в столицу военное подкрепление, а также предупредил их о том, что «королева, ее родня, сторонники и близкие… намеревались и ежедневно намереваются убить и окончательно уничтожить нас и нашего двоюродного брата, герцога Бекингема, и тех, в чьих жилах течет старая королевская кровь». Если такой заговор и существовал в действительности, а не только в воображении Ричарда, то о нем не написал ни один из современников. Тем не менее те, кто до сих пор находился в ближайшем окружении протектора, подумали, что сбор армии и переброска солдат в Лондон — это слишком. Если переворот начинался с попытки Ричарда защитить наследие Эдуарда IV, то теперь он как никогда был близок к тому, чтобы разрушить то, за что сам боролся.

Примерно тогда же, когда Глостер призывал верных ему северян «во внушающем страх неслыханном множестве» прошагать по прямой древней дороге из Йорка в Лондон, уверенность барона Гастингса в режиме, который он сам помог установить, начала таять. Своими опасениями он поделился с двумя другими бывшими лоялистами: Томасом Ротерхэмом, архиепископом Йоркским, и Джоном Мортоном, епископом Эли[420]. Неизвестно, догадался ли Гастингс о том, к чему в итоге стремился Глостер, но это служит единственным правдоподобным объяснением того, что произошло в пятницу 13 июня. В десять утра, «как было у них заведено», Гастингс, Ротерхэм и Мортон встретились в Тауэре на регулярном собрании совета. По словам Манчини, они угодили прямиком в ловушку:

«Когда их пустили во внутренние помещения Тауэра, протектор, как было заранее оговорено, закричал, что на него устроили засаду и что лорды пришли, спрятав при себе оружие, и нападут первыми. Вслед за этим находившиеся внутри солдаты во главе с герцогом Бекингемом бросились на них, сразили Гастингса якобы как изменника и арестовали остальных. Считалось, что жизнь им сохранили из уважения к религии и священному сану».

Эта стремительная расправа поразила авторов того времени своей безжалостностью[421]. «Кого пощадит безумная жажда власти, если она нарушила узы дружбы и верности королю?» — вопрошал один из них. Отчаявшийся Глостер был загнан в угол. И было ясно, что он пойдет на все, лишь бы удержать власть. В минуту сомнений его поддерживал герцог Бекингем, которым, вероятно, двигали эгоистичные соображения — он хотел разрушить планы Вудвиллов и Гастингса и занять то положение, которого, как он считал, он заслуживал по праву текущей в его жилах крови Плантагенетов и в котором ему слишком долго отказывали.

Гастингс был мертв, Лондон лихорадило от страха и замешательства, и королевство начало погружаться в кровавое безумие. В понедельник 16 июня кардинал Буршье, архиепископ Кентерберийский, поехал в Вестминстер и уговорил королеву освободить из-под опеки второго сына покойного короля, Ричарда, герцога Йоркского, под предлогом того, что тот должен был играть одну из важнейших ролей в церемонии грядущей коронации. Ричард встретился с братом Эдуардом V в Тауэре. К ним присоединился маленький сын покойного герцога Кларенса Эдуард, известный как граф Уорик, которому было всего восемь лет. На следующий день было объявлено об отмене коронации, а вместе с ней и заседания парламента, которое планировалось провести сразу после.

В воскресенье 22 июня теолог доктор Ральф Шаа выступил на кафедре перед собором Святого Павла с абсолютно ложным заявлением: брак Эдуарда IV с Елизаветой Вудвилл якобы был заключен после того, как Эдуард обязался жениться на другой, а именно — на леди Элеоноре Батлер, дочери выдающегося воина-ланкастерца Джона Тальбота, графа Шрусбери. Исходя из этого, по утверждению Шаа, Эдуард V и Ричард, герцог Йоркский, были незаконнорожденными, а значит, не могли занять трон. Вместо своих племянников на престол должен взойти Ричард, герцог Глостер, в котором современники безошибочно отмечали внешнее сходство с отцом, герцогом Йорком[422]. Через три дня герцог Бекингем приехал сначала в Гилдхолл, а затем в замок Байнардс и заявил, что так как на бастардов Эдуарда V и Ричарда, герцога Йоркского, отбрасывает тень их происхождение, а на сына Кларенса Эдуарда, графа Уорика, легло бремя опалы отца, то Ричард, герцог Глостер, оказался «единственным из королевского рода, кто уцелел… и имеет законное право на корону и может благодаря опыту выполнять свои обязанности. Успехи, которых он достиг раньше, и безукоризненная нравственность станут надежным залогом его благого правления»[423]. Пока Бекингем говорил, далеко в замке Понтефракт в ходе поверхностного судебного разбирательства по обвинению в измене граф Риверс, сэр Ричард Грей и сэр Томас Вон предстали перед графом Нортумберлендом. Вскоре земля оросилась кровью всех троих.