Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров

Было начало июня, и утро тянулось долго. Совершив небольшой переход, солдаты Генриха уже к девяти часам добрались до места. Когда они занимали боевые позиции напротив значительно уступавшей им армии Симнела, Генрих обратился к войску. В передаче Андре слова короля звучат причудливо и поэтично, но главное он, видимо, уловил верно. Генрих утверждал, что Линкольн «беззастенчиво» сражается в союзе с «пустой и бесстыдной женщиной», Маргаритой Бургундской, и что он сам верит, что «тот же Бог, что сделал нас победителями» при Босворте, «принесет нам победу»[496].

Сражение начали мятежники, обрушив на королевские позиции гудящий рой арбалетных стрел. Лучники Генриха VII тоже не заставили себя ждать. Поскольку в армии Симнела и Линкольна было много беззащитных, годных лишь для ближнего боя ирландских солдат без доспехов, схватка под градом стрел превратилась в настоящую бойню.

Но мятежники не стали стоять на месте и ждать, пока их всех уничтожат, стреляя издали. Они атаковали, и началась ожесточенная схватка. Это было на руку и искусным наемникам с континента, и разъяренным солдатам из сельской Ирландии. Бой длился около часа, но в конце концов сказалось численное превосходство Генриха, и ряды противника дрогнули. Обе стороны понесли серьезные потери, однако для повстанцев битва обернулась ужасающим побоищем. Симнел и Линкольн потеряли примерно четыре тысячи убитыми, многие скончались от попавших в них стрел. На поле образовались огромные лужи крови, стекавшей в поросшую лесом лощину, которую позже прозвали Красной канавой. К концу сражения почти все командующие со стороны мятежников, включая Линкольна, Мартина Шварца и барона Ловелла, были мертвы. Ламберта Симнела схватили и отвезли в Тауэр. Там с ним обращались великодушно и позже оставили на королевской службе. В будущем он от работника кухни поднимется до сокольничего. Тем временем Генрих VII во второй раз за несколько лет с триумфом покинул поле боя и вместе с армией выехал в Линкольн, где отметил победу, поедая щук, каплунов, барашков и быков и казнив нескольких рядовых ирландцев и англичан, осмелившихся участвовать в мятеже. Новость о победе разнеслась по всей стране, особенно тепло ее встретили соратники Генриха в Лондоне, где до этого ходили слухи, будто король потерпел поражение и убит. Но все было ровным счетом наоборот. Генрих вверил свое правление Провидению, и Всевышний вновь защитил его право на корону. Оглядываясь назад, можно сказать, что битва при Стоук-Филд имела огромное значение. Это было последнее сражение, в котором Генриху или какому-либо другому английскому монарху пришлось сражаться за престол.

Этот военный конфликт стал последним, но опасность не миновала окончательно: как только Симнел был взят в плен, появился новый самозванец, который еще много лет будет досаждать королю из рода Тюдоров.

В конце 1491 года бретонский купец Прегент Мено отправился из Лиссабона в Ирландию торговать шелком. Он пристал к берегу в Корке, суровой местности на юго-востоке страны. Корк стоял на нескольких островах, окруженных болотом, лавки и дома лепились друг к другу как попало, запутанные улицы напоминали лабиринт. По ним ходили изгнанники и заговорщики, те, у кого были причины ненавидеть режим Генриха VII, воцарившегося по ту сторону моря, и кто постоянно ждал возможности так или иначе ему навредить.

Вместе с Мено продавать шелк приехал молодой человек из Северной Франции по имени Пьеррешон де Вербек. Пьеррешону, чье имя, искаженное на английский манер, превратилось в Перкин Уорбек, было около семнадцати лет. Он родился в Турне на границе Франции и Нидерландов около 1474 года. По словам Вергилия, юноша обладал «острым и изобретательным умом» и прекрасно говорил на английском и нескольких других языках[497]. Родители отдали его учиться торговому делу, и лет с десяти он переезжал из одного западноевропейского города в другой, из Антверпена в Лиссабон, где и познакомился с Мено. В конце концов он оказался в Ирландии и привлек внимание мэра Корка Джона Атватера, который был главной фигурой в кругу горожан, сочувствовавших йоркистам. Возможно, они заметили в Уорбеке сходство с другим известным юношей, может, просто разглядели в нем предприимчивого парня, которого можно использовать в своих целях, а может, и то и другое. Как бы то ни было, они доверились ему и уговорили присоединиться к заговору. Из Уорбека сделали такого же самозванца, как и из Ламберта Симнела. Только в этот раз выдали его не за Эдуарда, графа Уорика, а за младшего принца из Тауэра, Ричарда, герцога Йоркского.