Война близко

Уранум лишь кивнул в ответ. Никакая гадость на ум не пришла, а сказать что-то действительно приятное не хватило душевных сил. Он прекрасно понимал, что астролог просто морочит отцу голову, но доказать это никак не мог. Повисла неловкая пауза, которую, наконец, прервал Великий Властелин Недр:

– А ты не обратил внимания, как изменился портрет драгоценной матери? Она будто живая!

– Кто? Кто это сделал? – Уранум повернулся к портрету и вскочил с места.

– Разумеется, Кистиано. Кто же ещё? Это его прощальный сюрприз. Хорус утверждает, что новая богиня любви одобрила преображённый портрет.

– Значит, Кистиано нарисовал, а Хорус сказал… – сквозь зубы процедил злодей, едва сдерживая приступ ярости.

– Совершенно верно. Мне последнее время кажется, что её глаза стали более выразительными. Как живописцу это удалось? Он настоящий гений, – продолжал восхищаться Великий Владыка Недр, не замечая перемены настроения собеседника и явных признаков его негодования.

– Как ты мог это допустить? Почему у неё какой-то нелепый веер с кружевами? Мне новый портрет не нравится! – вскричал Уранум, догадавшись, что произошло с картиной.

– Не ори в моих покоях! Главное, он нравится мне и душе твоей мамы! Прошу тебя, дай мне немного отдохнуть. Встретимся завтра. Договорились?

– Боюсь, рано утром я уеду. Много дел в Северной пустыне. Хочу покончить с ними до гибели этого мира, – буркнул в ответ злодей.

Уранум раскланялся и удалился. Его трясло от неописуемой злобы. Он бросился на поиски колдуна, который мирно дремал в отведённой для него комнате. Хорусу пришлось выслушать в свой адрес все возможные ругательства, проклятья и угрозы, но он сохранил ледяное спокойствие и бровью не повёл, лишь состроил самую невинную физиономию:

– Уважаемый! Почему вы так орёте? О чём именно вы орёте? Я таки ничего не понял.

– Не прикидывайся! Со мной этот номер не пройдёт! Ты надоумил Кистиано зарисовать рот матери? – рычал злодей.

– Ещё раз и помедленнее, – зевая во весь рот, ответил Хорус.

– Ты надоумил художника закрыть веером рот Хильдегарде на портрете, который висит в опочивальне отца? – заорал Уранум в лицо обидчику.

– Нет, – коротко ответил колдун и замолчал.

– Что нет?! – бесился сын Хильдегарды.

– Нет. Не я. Он сам так решил и приготовил всем прекрасный сюрприз. Даже звёзды не предупредили меня о его планах, – язвительно и спокойно сказал астролог.

– Не ври! – топнул ногой злодей. – По вашей вине моя мама больше не может говорить!

– Вы о чём? Портрет разговаривал? Оставьте эти детские сказки! Я не ребёнок, чтобы в них поверить! Картины не говорят и не двигаются! Не морочьте мне голову! Мне ещё всю ночь объяснять вашему отцу азы астрономии, – отмахнулся звездочёт.

– Не увиливай! Ты знал, что изображение Хильдегарды живое! Ты сам строил ей гадкие рожи! – Уранум попытался сдёрнуть с придворного оракула одеяло.

– Я выражал к ней своё личное отношение, – тянул одеяло на себя Хорус. – Настоятельно советую поделиться бредом про оживший портрет с отцом. Даже представить себе не могу, как он обрадуется. А теперь до свидания. Дверь там!

– Тебе не избежать наказания! – завопил внук Уранум.

– Видите, я никуда не бегаю. Я спать хочу! – Хорус резко выдернул одеяло, повернулся к злодею спиной и демонстративно укрылся с головой.

Уранум вышел от колдуна в самых расстроенных чувствах. Он не мог до конца ответить на два принципиальных вопроса: что делать и кто виноват? Естественно, совершил этот акт вандализма художник Кистиано, но кто за ним стоит? Один он ни за что не решился бы на такой отчаянный подвиг. Бесило злодея и то, что в этот раз враги могли чувствовать себя в полной безопасности. Кистиано залёг на дно, а Хорус открещивался: мол, ничего не знал о живых портретах. «И ведь ничего не докажешь! И никому не пожалуешься!» – бился в припадке бессильной ярости Уранум, закрывшись в своей тайной лаборатории.

Сын коварной Хильдегарды с трудом дождался ночи и во время урока астрономии пробрался в покои отца. Великанша, увидев сына, разрыдалась и принялась мычать, словно корова перед воротами бойни. Уранум весьма быстро выяснил, что говорить она больше не может. Хильдегарда отодвинула веер и показала абсолютно гладкую кожу на том месте, где должен быть рот. Только сыну она согласилась продемонстрировать это уродство. Уранум с ужасом понял, что ничем не сможет ей помочь, и решил обратиться к Нуардис за дельным советом – на свой страх и риск. Разумеется, он опасался наказания и пыток, но ситуация сложилась критическая. «Бабка, скорее всего, растерзает меня на месте, но только она способна придумать выход из этого тупика», – понимал злодей. Он покинул дворец прямо посреди ночи, так и не отдохнув.