Война, блокада, я и другие…

       Солнечный лучик

Я отогнула угол шторы…

От морозного стекла
Луч скользнул на пол холодный —
Снопик яркого тепла.
Затаился на мгновенье
Зайчик солнечный живой,
А потом запрыгал, шустро
У меня над головой.
Он в ведро с водою прыгнул…
Отразившись от воды,
Задрожал веселым бликом
В уголках моей Души.
Озаряя закоулки
Запустелого жилья,
Он живительною лаской
Дотянулся до меня…
По лицу скользнул, лелея,
Осветив тоскливость дней,
И счастливая улыбка
Растянулась до ушей…
Я зажмурилась блаженно,
Позабыв на миг войну…
Не хотелось возвращаться
В жизнь блокадную свою…
Но пропал веселый зайчик,
Лучик трепетный погас…
Снова горькое сиротство
Обрело реально власть…
Снова стены помрачнели,
Снова съежилась Душа,
Снова горести блокады
Навалились на меня…
Только зайчик тот веселый
Подарил надежду мне
На весну и воскресенье,
На покой в моей Душе.

              Я рисую

Я рисую на стене

Все, что в голову придет…
Это танк, а тут меня
Мама за руку ведет…

Здесь деревья… там стрельба…

Это солнца круг с лучами.
Вот зеленая поляна
С разноцветными цветами.

Самолеты и солдаты,

Бомбы падают кругом…
Я рисую, чем придется —
Краской, грифелем, углем…

Вот король и королева…

Это гитлер[5]: «Хенде хох!»
Винегрет сплошной на стенах…
Хоть бы гитлер этот сдох!

Я рисую Хлеб и Булку…
Ложка вышла больше рта…
Я себя изображаю
У накрытого стола…

Я продрогла… есть охота…

Дрожь в коленках и руках…
Разрисованные стены
Закружились вдруг в глазах…

Скажите мне, кто я? За что наказанье

Мне помнить тот ужас блокадной зимы
И одиночества горькую участь,
Недетские детские беды мои…

            Соседка

Мышь сидела на столе,

Разделив со мной соседство,
И смотрела на меня,
Словно я пустое место…

Нет, не пряталась она…

Может, помощи искала?
И дрожал облезлый хвост…
Тяжело она дышала…

И живот прилип к спине…

Носом нервно поводила…
Умирала потихоньку
Наша старая квартира…

И сидела тихо мышь,

На меня смотрела грустно…
В животах у нас обеих
Было холодно и пусто…