Война - дело молодых (СИ)

  - Спросил, смогу ли я сделать, чтобы было... не такое проклятье, а... ну, наоборот, - закрыв глаза, сказала она. - Его пытали. Когда-то. И я сказала, что смогу.

  - Ты это что... серьёзно?.. - Беслан поднялся.

  - Я не знала, что получится... оно получилось само.

  что бы ни случилось, умоем руки

  что бы ни стряслось, помолчим на небо

  - Мы пошли в лес, - уже не слушая никого, продолжал Гелани, - и она его попросила развести костёр. Началась гроза, она взяла его за руки и встала в этот костер... прямо босиком... а потом вырубилась. Но ненадолго, на несколько минут, не так, как вчера. Мы её домой отвели. Она потом спала долго.

  - Я очень сильно устаю после этого, сил нет совсем, - просто пояснила она.

  - А... тот?

  - Ушёл.

  - А потом пришёл другой, - она тревожно поглядела на Беслана: такого лица у него она ещё никогда не видела. - А потом ещё один. И ещё.

  с огородным горем луковым

  с благородным раем маковым

  очень страшно засыпать

  - И?..

  - Вчера... был восемнадцатый.

  - Ты вылечила восемнадцать человек?..

  - Кто был этот, вчерашний... который тебя ударил? - требовательно спросил Бек.

  Она покачала головой.

  - Он же не знал...

  - Чего он не знал? - Беслан чиркнул спичкой, раскуривая сигарету.

  - Не знал, что он станет... мной. - Она облизнула губы и поморщилась, подбирая слова. - Я не могу этого объяснить... Понимаете, меня как будто кто-то ведёт... а я веду того, кто ко мне приходит... и становлюсь им, а он становится мной... а вчера у него было просто что-то ещё. Что-то очень серьёзное. Он об этом, наверное, сам не догадывался. Он сначала просто хотел меня потом убить.

  Бек поперхнулся.

  - Ну я-то догадывалась, что он меня не убьёт, а он - нет, - успокаивающе пояснила она, пожав плечами.

  главное, что дождик унес соринку

  главное, что ёжик всегда в тумане

  Тимурханов молча смотрел на дымящуюся в руке сигарету.

  * * *

  "Двухтысячный год, Ичкерия, полвторого

  Я докурил своего косого

  Я взял автомат, обоймы, "Муху"

  огни в нашем селении уже потухли

  меня ждёт брат

  по имени Хамзат

  мой брат Хамзат

  и его автомат

  бисмиллахIи ррохьмани ррохьийм

  сегодня они будут умирать молодыми

  бисмиллахIи ррохьмани ррохьийм

  покажем им Алды, Алхан-Юрт, Карамахи

  мы вышли из дома, за домом мост

  за мостом гора, за горой фашистский пост

  мы шли не таясь, мы шли в полный рост

  за мостом гора, а за ней - блокпост

  час-полтора и вот видна гора

  мы обнялись - акбар Аллах

  Аллах за вайнахов, все в наших руках

  бисмиллахIи ррохьмани ррохьийм

  сегодня они будут погибать молодыми

  бисмиллахIи ррохьмани ррохьийм

  покажем им Алды, Алхан-Юрт, Карамахи

  вот блокпост, на посту солдат

  мой брат первым достал свой автомат

  Аллах акбар - брат закричал

  солдат упал

  автомат стрекотал

  я бросил гранату. Взрыв. Дым.

  сегодня мой брат первым погиб молодым

  вошёл в дым, и не вышел живым

  я бросил гранату,

  она виновата

  в смерти брата

  моего Хамзата

  мечтал кошару

  открыть брат когда-то,

  но сегодня прое..ался я,

  убил брата

  бисмиллахIи ррохьмани ррохьийм

  сегодня мой брат первый ушёл молодым

  бисмиллахIи ррохьмани ррохьийм

  теперь моя очередь идти вслед за ним

  я швырнул автомат, я пустился в пляс

  фашистские пули мне не указ

  потому что я в своих горах, они примут меня

  но тут я увидел рядом коня

  бисмиллахIи ррохьмани ррохьийм

  Аллах хочет оставить меня живым

  Я вскочил в седло, я помчался прочь

  черна, как чернила, вайнахская ночь

  быстры, как ветер, вайнахские кони

  и вот уже погасли вдали огни погони

  потому что я в Ножай-Юртовском районе,

  потому что я на коне в своём районе

  потому что я наконец в своём районе

  бисмиллахIи ррохьмани ррохьийм

  брат убил солдата, я вернулся живым

  бисмиллахIи ррохьмани ррохьийм

  замочил брата, но вернулся живым

  бисмиллахIи ррохьмани ррохьийм".

  (Рок-группа "ПРОТИВОТАНКОВАЯ ГРАНАТА")

  * * *

  - Да, жалею. Тебя, - сипло сказала она. - Тебя, Салман.

  Гелани крепко стискивал её пальцы, а в другую её руку мёртвой хваткой вцепилась девчонка лет шестнадцати, которая уже была в подвале, когда их с Гелани впихнули туда накануне вечером. Её когда-то светлые волосы свалялись в грязный колтун, наготу прикрывало какое-то тряпьё.

  И подвал, и дом принадлежали её крестнику, как она всегда называла про себя тех, кто были ею.

  Тех, для кого она стояла в костре.

  Его "жалеешь?" было об этом костре.

  Его люди и остановили белую "семёрку", в которой Малхаз решил провезти их с Гелани засветло.

  - Били тебя? - спросил Салман, хмуро оглядывая её.

  - Нет, - ответила она без запинки, чувствуя, как затаил дыхание стоявший за их спинами худой, с перебитым носом, парень лет двадцати, командовавший там, возле разбитой "семёрки", - его называли Ибрагимом. Он был среди них самым старшим, остальные по виду - ровесники вцепившейся в неё девчонки.

  Били только Гелани, заслонявшего её собой.

  коридором меж заборов через труп веков

  через годы и бурьяны, через труд отцов

  - Водителя застрелили! - выпалил тот.

  - Да живой он! - искренне обиделся Ибрагим. - Только раненый... И он первый выстрелил!

  Она боялась даже представить, как раненый Малхаз пережил эту ночь на обочине.

  через выстрелы и взрывы, через пустоту

  в две минуты изловчиться, проскочить версту

  - Уводи их отсюда! - скомандовал Салман, отворачиваясь.

  - Куда? - оторопел Ибрагим.