ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

Холтийцы и Дальние знамена принесли с собой это бедствие, и, поскольку мы не знали, как оно распространяется, нам оставалось только надеяться на лучшее. К счастью, цирюльники-хирурги были настолько истощены, заботясь о королях и придворных, что у нас остались только знахарки, и я расскажу об одной из них, о ее травах и нежных прикосновениях вместо кровопусканий, о ее ванночках, пиявках и жгучих мазях. Женщина, которая ухаживала за мной и остальными рыцарями ланзы, была черноязыкой гальткой, и, хотя я с трудом понимала ее испантийский из-за сильного акцента, она приготовила для нас чай, от которого на второй день мы почувствовали себя лучше. Через неделю мы поправились. Одна дама нашей ланзы, из Коскабраиса, посинела и была на волосок от смерти, но она не умерла, и это только благодаря помощи этой женщины.

Так что, как ты видишь, гальты тоже на что-то годятся, иногда.

Остальной армии не повезло так, как моей ланзе — у нас была женщина, которая знала, что делает. Цирюльники-хирурги причинили больше вреда, чем исцелили.

В Западной армии Испантии погибло шестьсот человек, и я слышала, что тысяча погибла у галлардийцев и Дальних знамен. Я никогда не забуду те дни, когда я потела в летнюю жару, страдала от жажды и меня рвало, как только я выпивала воду. Иносента не заболела, она ухаживала за мной и вытирала мне голову прохладной салфеткой. Она даже вытирала мне зад, когда держала меня у канавы.

Тысяча льстецов не стоят одного человека, который готов подтереть тебе задницу.

В лагере мне снилось много ярких снов, в основном неприятных, и они были связаны с тем, что я видела в последние недели. Некоторые из них были типа «Я не могу найти то, что мне нужно» или «Почему я выполняю это задание голой?». Но один сон мне очень помог. Тогда мне было хуже всего, и именно сон сказал мне, что я не умру от этого поноса.

Я иду к коричневому холму в стране коричневых холмов. Сейчас весна, вероятно, месяц цветень, потому что на деревьях императрицы появились фиолетовые цветки, а дикие сливы порозовели. Это поместье Брага, и я маленькая девочка. Я знаю это, потому что вижу свои маленькие ручки и ножки, и потому что, когда наша гувернантка Нуну зовет меня, ее голос звучит счастливее и моложе, и еще не такой пронзительный и резкий, каким он должен будет стать.

Дамича! говорит она, или «маленькая дама». Она знает, куда я иду, и я тоже это знаю. По тому, как резко она зовет меня во второй раз, я понимаю, что у меня вот-вот будут неприятности. Мои маленькие ножки двигаются быстрее.

У меня в руке морковка, и кто-то ее ждет.

Холм больше, чем в жизни, но именно такими мы видим вещи в снах с детства. Он кажется скорее небольшой горой, чем просто возвышением, а столбы ограждения похожи на колонны. Мы называем этот холм Маленькая девочка. Я собираюсь встретиться со своим лучшим другом в мире, не считая Амиэля.

Идала! кричу я.

Ее имя, как я уже говорила, означает «звезда».

Она ржет и поднимает взгляд от травы, которую щипала, отмахиваясь хвостом от мух, для которых только-только стало достаточно тепло. Я чувствую ее запах. Запах лошадей невозможно забыть даже спустя столько лет. Ты думаешь, что это было не так давно, и ты прав. У моего отца было так много лошадей до того, как началась Запинка, что, когда она ударила, у него было несколько жеребых кобыл. Никто не знает, почему у лошадей в этом состоянии был шанс выжить, когда Запинка убивала других, но так оно и было. Две из этих кобыл выжили, хотя, конечно, их жеребята родились мертвыми. Одна кобыла умерла на следующий год.

Но другая? Это была Идала. Лошади не могут знать таких вещей, но однажды она станет старейшей лошадью во всей Браге, и, возможно, старейшей в Испантии, если не считать кобылу короля Калита, которую поддерживают в живых с помощью магии и которая страдает на каждом шагу, когда носит его на государственных парадах, что является позором, и еще одной причиной его ненавидеть. Идала была еще жива, когда я уходила на войну, и стояла на своем холме под охраной, потому что ее старые кости стоили дороже, чем конь из чистого золота. Но, как и многие драгоценные вещи, она была одинока.

Во сне она видит меня и светлеет.

Амиэль еще слишком мал, чтобы заботиться о ней, а Поль и Мигаед редко бывают дома. Я — та, на кого она смотрит в сторону дома, та, кого она рада видеть. Гувернантка все еще кричит, чтобы я вернулась, но я перелезаю через забор.

Охранники Идалы — щит-и-меч мужчина и двое лучников — тоже кричат мне дамича! но это слово не может заставить меня отойти от забора, когда Идала прижимается к нему. Она хочет почувствовать меня у себя на спине, она хочет, чтобы мои маленькие ручки погрузились в ее жесткую гриву.

И больше всего она хочет эту морковку.

Я кормлю ее — нет ничего лучше, чем лошадь, берущая корм из твоих рук, — и забираюсь ей на спину.