Война Двух Королев

Его рык вырывался из груди, которая не должна была быть такой худой. Кости его плеч выделялись так же резко, как и скрученные цепи, приковывающие его к стене. Знакомые мне цепи были сделаны из костей давно умерших божеств. Они не использовались для того, чтобы держать его прикованным. Они ничего не делали с ним.

Их предназначение было в том, чтобы не дать кому-то вроде меня сломать их.

Кандалы из сумеречного камня обхватили его лодыжки, запястья… и горло. Его горло. Его настоящее, гребаное горло. И его кожа… боги милостивые, не было ни одного дюйма, не покрытого тонкими, злыми, красными линиями. Нигде, от ключиц до бриджей. Ткань на икре правой ноги была порвана, открывая неровную рану, слишком похожую на укус Жаждущего. Испачканная повязка на левой руке…

Боги.

Я думала, что подготовилась, но я действительно не была готова. Увидеть, что с ним сделали, было ужасающим шоком.

— Кастил, — прошептала я, подавшись вперед.

Он вскочил на ноги, отмахиваясь от меня скрюченными пальцами. Я рывком остановилась, едва избежав удара, когда цепь на его шее отбросила его назад. Его босые ноги, испачканные засохшей кровью, скользили по влажному камню. Каким-то образом он сохранил равновесие. Цепи заскрипели, когда он откинул голову назад, борясь с оковами.

О, боги. Его глаза…

Я видела только тонкую полоску золота.

Мой дар ожил, выплеснувшись из меня так, как не случалось уже давно. Я соединилась с ним, вздрогнув, когда его эмоции захлестнули меня, нахлынув темной, грызущей волной болезненного голода.

Жажда крови.

Он впал в жажду крови. В тот момент я поняла, что он понятия не имел, кто я такая. Он чувствовал только мою кровь. Возможно, даже первобытную сущность в этой крови. Я не была его королевой. Не его подругой или женой. Я не была его родственным сердцем. Я была лишь пищей. Но что ранило меня до глубины души, так это то, что я знала, что он понятия не имеет, кто он такой.

Моя грудь быстро поднималась и опускалась, пока я пыталась перевести дыхание. Мне хотелось кричать. Плакать.

Больше всего мне хотелось сжечь это царство.

Эти почти черные глаза метнулись к проему, его рык стал громче и глубже.

— Я бы не стал подходить к нему слишком близко, — посоветовал Каллум. — Он как бешеное животное.

Моя голова дернулась к Восставшему. Миллисента стояла позади него.

— Я позабочусь о том, чтобы ты умер, — пообещала я. — И это будет больно.

— Знаешь, — пробурчал он, прислонившись к камню, скрестив руки и подбородком указывая на Кастила, — он сказал то же самое.

— Тогда я позабочусь о том, чтобы он имел удовольствие быть свидетелем этого.

Каллум усмехнулся.

— Вы так любезны.

— Ты даже не представляешь. — Я отвернулась от него, пока не догадалась, как Восставший выживал после обезглавливания.

Кастил все еще смотрел на Восставшего. Его внимание было сосредоточено на Каллуме, хотя я была гораздо ближе к нему. То, как он зациклился на Восставшем, дало мне надежду, что он не совсем потерян.

Что он все еще там, и я могу достучаться до него… напомнить ему, кем он был. Остановить его, пока не стал вещью, вместо человека.

Я рванулась вперед, вцепившись в его руку. Он с шипением повернул ко мне голову. Его кожа была горячей… слишком горячей. И сухой. Лихорадочной. Я шагнула к нему.

— Черт, — воскликнула из коридора Миллисента.

Кастил был похож на гадюку. Он рванулся к моему горлу. Но я ожидала этого движения и поймала его за подбородок, удерживая на месте. Грубые, короткие волоски на его челюсти странно ощущались на моей ладони. Он потерял часть своей массы, а я была сильна, но голод придавал ему силу десяти богов. Моя рука задрожала, когда я прикоснулась к сущности, позволяя своему дару вырваться на поверхность.

Серебристо-белый свет заискрился в моем зрении и от моих рук, омывая кожу, которая не должна быть такой тусклой и горячей. Я направила все счастливые воспоминания, какие только могла, в прикосновение — воспоминания о нас в пещере. Когда мы перестали притворяться. Мы стояли на коленях перед Джаспером, наши кольца были зажаты в руках. Как он смотрел на меня в голубом платье в Бухте Сайона. Как он взял меня в том саду, прижав к стене. Я направила энергию в него, молясь, чтобы исцеление его физических ран облегчило боль от голода, успокоило его настолько, чтобы вспомнил, кто он такой. Надеюсь, это будет хотя бы временное решение. Облегчить острие ножа голода, чтобы он мог питаться, не причиняя реального и болезненного вреда. Потому что сейчас он будет питаться, если я позволю ему. И это причинит ему боль. Это убьет часть его самого.