Война Двух Королев

Миллисента подавилась тем, что прозвучало как смех.

— Ты только что зарезала моего Восставшего. — Избет вздохнула.

— С ним все будет в порядке, не так ли? — Я повернулась к ней лицом. — Не могла бы ты послать свежую еду и воду Кастилу?

— Да, но только потому, что ты хорошо попросила. — Кровавая Королева бросила взгляд на Каллума. — Уведите его отсюда.

Королевский рыцарь шагнул вперед.

— Не ты. — Кровавая Королева бросила взгляд в сторону Миллисенты. — Раз уж ты находишь это таким забавным, то можешь быть тем, кто все уберет.

— Да, моя королева. — Миллисента шагнула вперед и отвесила такой искусный поклон, что это могло быть только насмешкой.

Губы Кровавой Королевы сжались в тонкую линию, когда она наблюдала за Прислужницей. Их общение было… другим.

Избет вернула свое внимание ко мне, наклонив голову. Свет падал на ее лицо, открывая тонкую полоску кожи чуть более глубокого цвета у линии волос. Пудра. Она пользовалась какой-то пудрой, чтобы сделать кожу бледнее. Чтобы помочь ей слиться с Вознесенными.

— Как тебе удалось сохранить свою личность в тайне от всех Вознесенных? — спросила я.

Она вскинула бровь.

— Не забывай, что вампиры когда-то были смертными, Пенеллаф. И хотя они оставили позади многие из этих атрибутов, однако все еще видят только то, что хотят видеть. Потому что слишком пристальный взгляд на вещи часто заставляет человека чувствовать себя неуютно. Неуверенным. Даже вампирам не нравится так жить. Поэтому, как и те смертные наверху, — сказала она, наклонив подбородок, — и во всем Солисе, они предпочитают не замечать того, что находится прямо перед ними, чем испытывать сомнения или страх.

В ее словах была доля правды. Я сама не заглядывала слишком глубоко. Было страшно начинать снимать слой за слоем, но у других хватало смелости.

— А что происходит с Вознесенными, которые смотрят внимательно?

— С ними приходится расправляться, — ответила она. — Так же, как и со всеми остальными.

Другими словами, их убивают, как и любого другого Последователя. От отвращения у меня перехватило дыхание.

— Но зачем лгать? Ты могла бы притвориться богом для людей.

Кровавая Королева улыбнулась.

— Зачем мне это нужно, если они и так верят, что я ближе всех к ним?

— Но это не правда. Так почему? Ты боишься, что они увидят тебя такой, какая ты есть? Не более чем ложным богом?

Ее улыбка не дрогнула.

— Смертные легко поддаются влиянию. Их может убедить в чем угодно практически любой. Отними у них что-то, а потом дай им кого-то или что-то обвинить, и даже самый праведный человек станет жертвой подобного. Я бы предпочла, чтобы они поверили, что все Вознесенные — богоподобны. Таким образом, их будет много, а не несколько, и они не будут сомневаться. Один человек не может править королевством и держать массы в узде, — поделилась она. — Ты должна это знать, Пенеллаф.

— Я знаю, что ты не должна никого держать в узде или править с помощью лжи.

Избет тихонько засмеялась.

— Это очень оптимистичный взгляд на вещи, дитя мое.

Покровительственный тон задел каждый нерв в моем теле.

— Твое правление построено на одной лишь лжи. Ты сказала людям в Большом зале, что города на севере и востоке пали. Неужели ты думаешь, что они не узнают правду?

— Правда не имеет значения.

— Как ты можешь в это поверить? — Я покачала головой. — Правда имеет значение, и она будет известна. Я взяла эти города, не убивая невинных. Те, кто называл эти места домом, все еще продолжают это делать. Они либо знают, что я не Предвестник, либо скоро узнают об этом…

— И ты думаешь, что это произойдет здесь? В Масадонии? В Пенсдурте? — Ее глаза искали мои. — Что ты добьешься успеха в этой кампании, когда сама лжешь?

Мои руки сжались в кулаки.

— Как я лгу?

— Ты — Предвестник, — сказала она. — Ты просто не хочешь в это верить.

Во мне вспыхнул гнев, за которым быстро последовал прилив страха. Я посмотрела на длинный тенистый коридор, глубоко вдыхая воздух. Знакомый затхлый запах вырвался на свободу, освобождая старые воспоминания.

Я кралась по тихим коридорам, где с восходом солнца передвигались только Королевские Вознесенные, привлеченная тем, что видела в последний раз, когда пробралась туда, куда королева запретила мне ходить. Но мне здесь нравилось. Йену — нет, однако здесь никто не смотрел на меня странно.

Щелк. Щелк. Щелк.