Война Двух Королев

— У тебя были вопросы об их пребывании в Оук-Эмблере. Я решил, что позволю им ответить, — рассудил он. — К тому же Вонетта была голодна, а я лучше знаю, как не встать между вольвеном и едой.

Вонетта бросилась к Эмилю, едва не свалившись со стула.

— Ты серьезно обвиняешь меня в своей неспособности расставлять приоритеты?

— Я бы никогда такого не сделал. — Эмиль достал из нагрудного кармана своей туники сложенный пергамент и усмехнулся Вонетте. — И ничто из этого не меняет того факта, что я скучал по тебе.

Киеран закатил глаза.

Вонетта открыла рот, а затем закрыла его, откинувшись на стуле, и я сделала то, что, вероятно, не должна была делать. Я открыла свои чувства. То, что я ощутила от Вонетты, было пряным и дымным. Влечение. Но под этим было и что-то более сладкое.

— Мне нужно вино. — Она начала наклоняться вперед, но Эмиль снова оказался быстрее. Передав мне письмо, он взял бутылку вина и налил ей. — Спасибо, — сказала она, взяв бокал и проглотив внушительный глоток. Затем посмотрела на меня. — Итак, что здесь написано?

Тонкий листок сложенного пергамента казался тяжелым, как меч. Я взглянула на Киерана и, когда он кивнул, открыла его. Красными чернилами было написано одно предложение — ответ, которого мы все ожидали, но который все равно стал ударом.

Мы ни на что не согласны.

ГЛАВА 4

— Беги, Поппи, — прохрипела мама. — Беги.

Она хотела, чтобы я оставила ее, но я не могла. Я побежала. Я бежала к ней, слезы текли по моим щекам.

— Мама… — Когти вцепились в мои волосы, царапали кожу, обжигая меня, как в тот раз, когда я потянулась за горячим чайником. Я закричала, пытаясь найти маму, но не могла разглядеть ее в толпе чудовищ.

Они были повсюду, их кожа была тусклой, серой и разорванной. А потом появился высокий человек в черном. Тот, у которого не было лица. Я скрутилась, закричала.

В дверях стоял папин друг. Я потянулась к нему. Он должен был помочь нам… помочь маме. Но он смотрел на человека в черном, который возвышался над извивающимися, кормящимися существами. Папин друг дернулся, попятился назад, его горький ужас заполнил мой рот, заставив задохнуться. Он отступил назад, тряся головой и дрожа. Он покидал нас…

Зубы вонзились в мою кожу. Жгучая боль пронзила мою руку и залила лицо. Я упала, пытаясь стряхнуть их с себя. В глаза хлынули красные потоки.

— Нет. Нет. Нет, — кричала я, дергаясь. — Мама! Папа!

Огонь прорезал мой живот, захватывая легкие и тело.

Потом монстры падали, а я не могла дышать. Боль. Тяжесть. Я хотела к маме. Небытие застилало мне глаза, и я на какое-то время потерялась.

Моей щеки, шеи коснулась рука. Я моргнула сквозь кровь и слезы.

Надо мной стоял Темный, его лицо было лишь тенью под плащом с капюшоном. Его рука лежала не на моем горле, а на чем-то холодном и остром.

Он не двигался. Эта рука дрожала. Он дрожал, когда говорил, но его слова то затихали, то пропадали.

Я услышала, как мама сказала голосом, который звучал странно и слабо:

— Ты понимаешь, что это значит? Пожалуйста. Она должна…

— Боже милостивый, — прошептал мужчина, а потом я парила и дрейфовала, окруженная ароматом цветов, которые Королева любила держать в своих покоях.

Какой ты сильный маленький цветочек.

Какой могучий мак.