Война Двух Королев

— Я знаю, что не имею никакого отношения к тому, чтобы ты не причинила вреда кому-то невинному, — возразил он, погружая пальцы между моих бедер. Все мое тело вздрогнуло, когда я открыла глаза.

Это было странно — серьезность разговора и то, как мое тело, тем не менее, отреагировало на дразнящее прикосновение. Мои ноги раздвинулись, давая ему больше доступа.

— Откуда ты это знаешь?

— Потому что, если бы ты этого хотела? — Его палец провел по ноющей плоти. — Если бы такова была твоя воля, ты бы причинила вред этим смертным прежде, чем я смог бы остановить тебя. — Он погрузил палец в мое тепло, заставив меня снова вздохнуть. — Ты сделала сознательное усилие, чтобы остановиться. Я уверен в этом, потому что знаю, как работает сущность, Поппи.

Я смотрела на деревья глициний, пока его палец двигался, медленно входя и выходя, никогда не погружаясь слишком глубоко. Мои бедра следовали за этими неглубокими погружениями. Тепло струилось по моим венам, ослабляя узел холода, который пульсировал рядом с сущностью. Возможно, он был прав. Когда я вызывала туман, моя воля не была направлена на причинение вреда. Не было ее и тогда, когда меня покинула волна ярости.

Но так ли это, когда речь шла о вспышке ярости?

На самом деле я вообще не думала. Я просто была в ярости. Неужели мне повезло?

— Ты ведь понимаешь это, да? — Дыхание Кастила горячо касалось моей шеи. — Твоя воля, как ты сказала, принадлежит тебе.

Мое сердце забилось быстрее, когда его палец вошел глубже, и пастельные оттенки глициний стали темнее.

— Твоя воля не контролируется пророчеством, — продолжал он, острый край его клыков коснулся моего горла и заставил мой пульс участиться. — Твоей волей не управляет ни королева, ни кто-либо другой, кроме тебя. — Он ввел еще один палец, и мои колени напряглись, я поднялась на кончики пальцев. — Ты не предвестник смерти и разрушения, Поппи. Ты — предвестник перемен и новых начинаний. Скажи мне, что ты веришь в это.

— Да, — задыхалась я. — Верю.

Кастил наклонил голову, и его клыки вонзились в рану, которую он создал раньше, ошеломив меня. Мои мышцы напряглись, а бедра сжались вокруг его руки, когда жгучий укус прошел сквозь меня, а за ним последовал рев острого удовольствия, когда его рот сомкнулся над вновь открывшимися отметинами, и он начал пить.

Вздрогнув, я закрыла глаза, когда он пил из меня… брал мою кровь и впивался в меня своими пальцами, а коварный голос в глубине моего сознания ругал меня. Мне так хотелось сказать ему, что я верю в то, что он сказал, так же сильно, как и он, и Киеран. Поэтому я так и поступила. Я солгала. Я солгала ему, и мне это не понравилось. Не понравилось то, что я чувствовала. И мне не нравилось, что я заставила Киерана пообещать то, чем он никогда не сможет поделиться с Кастилом. Но его прикосновение… эти пальцы и его рот… прогнали не только холод. Оно вытеснило чувство вины, пока я качалась на пальцах Каса, соприкасаясь с его ладонью и твердым телом, прижимавшимся к моей пояснице. Когда мои чувства были открыты, дымный аромат его похоти и сладость его любви привели меня к пульсирующей, внезапной разрядке, которую он мудро заглушил рукой.

Я все еще дрожала, когда его пальцы отстранились от меня, и он сделал последний, тягучий глоток. Его рука ослабла на моей талии, когда он поднял руку. Я повернулась на полпути и остановилась, когда горячие золотистые глаза встретились с моими. У меня перехватило дыхание, когда его губы, окрашенные кровью, сомкнулись на его скользких пальцах.

— Я не знаю, какая часть тебя вкуснее, — пробормотал он.

Мое тело вспыхнуло.

— Ты… ты очень плохой.

Он усмехнулся, но улыбка потерялась в пульсации потребности, когда я потянулась к его бриджам. Он ничего не сказал, просто пристально смотрел, как я расстегиваю ширинку, стягивая бриджи вниз по его худым бедрам. Его тело дернулось, когда я обхватила пальцами член, и он застонал, когда я опустилась на колени.

— Кто плохой? — спросил он, его голос был густым и удивительно грубым.

— Ты. — Я провела рукой по его длине. — И ты плохо влияешь.

Его рука обвилась вокруг моего затылка, и он притянул меня к себе, пока мои губы не коснулись его кончика.

— Я уже говорил тебе раньше, Поппи. Только на плохих можно повлиять.

Я улыбнулась ему, наслаждаясь этими украденными мгновениями.

Я улыбнулась ему, наслаждаясь этими украденными мгновениями, когда не существовало ничего, кроме нас.

— Я кое-что прочитала в дневнике Уиллы.

— Держу пари, что ты читала в ее дневнике всякое разное, — ответил он, запутавшись пальцами в моих волосах. — Но о чем ты думаешь сейчас?

— Она написала, что вена… эта вена…, — сказала я, проводя по ней большим пальцем. Он застонал. — Может быть чрезвычайно чувствительной. Это правда?

— Может быть. — Его грудь резко поднялась.

— Она также утверждала, что она еще более чувствительна к языку, — сказала я, мое лицо потеплело.

— Почему бы тебе не удовлетворить свое любопытство и не выяснить это? — Он сделал паузу. — В исследовательских целях.