Война Двух Королев

— Если я дам тебе кровь, мой визит будет раскрыт.

— Значит, ты беспокоишься о том, что будешь наказан?

Его холодные глаза поднялись.

— Это не я буду наказан.

Отвращение забурлило в моем пустом нутре.

— Это значит, что тебя волнует то, что она делает со мной? Даже когда ты стоишь на ее стороне?

— Верь во что хочешь. — Он потянулся к складкам своего плаща, потянул за ремешок. Он протянул вперед узкий кожаный мешочек, какие часто носят с собой целители. — Подумал, что тебе понадобится помощь.

Я ничего не сказал, просто смотрел, как он достает маленькую бутылочку. Мне вспомнилось то, что сказала та Прислужница. Она сказала, что дала обещание, когда я спросил, зачем она здесь. И сказала, что ей было скучно. Но она знала, что моя рука заражена.

И, судя по всему, Малик пришел подготовленным именно из-за этого знания.

Он попросил ее проверить меня? Или она пришла к нему?

— Без крови твое тело так же полезно, как и тело смертного, — заметил он. — Инфекция распространится и попадет в твою кровь. Это не убьет тебя, но ты быстрее окажешься там, где не хочешь быть.

Я точно знал, где это было. Я был на краю с Поппи в Нью-Хейвене, но я сорвался с того обрыва, когда меня держали раньше.

Малик отвинтил крышку, и вяжущий аромат заполнил пространство.

— Это будет жгуче, как огонь Бездны. Надеюсь, ты не будешь кричать и плакать, как раньше. — Он крепко сжал мое запястье. — Это не закончится для тебя хорошо, если ты это сделаешь.

— Я не кричал, когда этот ублюдок отрезал его, так что ты думаешь?

Под его виском снова напрягся мускул.

— Тогда тебе лучше сделать глубокий вдох.

Я так и сделал, только потому, что знал, что будет дальше. Малик налил жидкость на частично обнаженную кость и нерв, его взгляд был прикован к моему. И, черт возьми, мне хотелось кричать, как в святом аду. Вдох, который я сделал, ничем не облегчил жжение. Я стиснул зубы так сильно, что удивительно, что мои зубы не треснули. От боли было трудно дышать или понимать, что, черт возьми, говорит Малик, но он говорил, потому что его губы двигались, поэтому я заставил себя преодолеть мучения и сосредоточиться.

— Жжет, как сволочь, не так ли? Но боль того стоит. Черт, это чудо. Даже не знаю, как она его создала. Не хотел спрашивать. — Язвительная ухмылка появилась, и даже в палящей агонии я узнал эту однобокую ухмылку, обнажающую один клык. Это было по-настоящему. — Но это заставит инфекцию выйти наружу, и твоя кожа заживет. — Он сделал паузу. — Да, это работает.

С болью в челюсти я смотрел, как жидкость пузырится на моей руке и пенится вдоль костяшек пальцев. Боль уменьшилась настолько, что мне больше не хотелось биться головой о стену. Из пены сочился густой беловато-желтый гной, вонявший примерно так же сильно, как тот чертов Жаждущий, которого я отшвырнул в угол.

— Ты даже не вздрогнул. — Малик удивился. — Думаю, тебе бывало и хуже. — Еще один удар сердца тишины. — И ты, вероятно, причинял другим гораздо худшую боль.

— Ты слышал? — хрипло ответил я.

— Слышал, но я не говорю о том, что ты сделал с Вознесенными. Или вон с тем Жаждущим. Получилось немного грязно, не так ли? — Он уставился на мою руку. Гной замедлился, больше не тек непрерывным, отвратительным потоком. — Знаешь, о чем я думал в последнее время?

— О том, каким ты стал хреновым? — предположил я.

Он резко рассмеялся.

— Я, наверное, должен уточнить. Я хотел сказать, знаешь, о ком я думал в последнее время?

— Варианты безграничны.

— Шиа.

Ее имя стало сюрпризом. Хуже, чем проклятие. Когда-то желанное воспоминание, ставшее не более чем пустой тратой времени.

— Я знаю, что она сделала. Они рассказали мне. Сначала я не поверил, но потом вспомнил, как сильно она тебя любила. Больше, чем, я думаю, ты даже знал или заслуживал. — Он опрокинул бутылку на обрубок пальца.

Я зашипел, когда жидкость попала на мою плоть и снова вспенилась, но уже не так интенсивно, как раньше.

— Тогда я понял, что они не лгут. Она меня подставила, — продолжил он с коротким смешком. — Ты убил ее?

Разжимая челюсть, я выдавил:

— Да.

— Жаль это слышать.

Мне хотелось верить, что это так. Но не поверил.

Он отставил бутылку в сторону.

— Зная тебя, ты держишь то, что она сделала, в секрете, не так ли? Спорим, только Киеран знает.

Вонь от раны была уже не такой ужасной. Как и боль.

— Это имеет значение?

— Не очень. — Он отпустил мою руку. — Просто нам всем приходилось заниматься всяким беспорядочным дерьмом, не так ли?

— Ну, если кто-то вел счет испорченному дерьму, то ты выиграл, — сказал я ему.

— Похоже, это ты выиграл, братишка. Он достал из мешочка небольшую салфетку. — Нашел любовь. — Перевернув мою руку, он показал отпечаток. — Стал Королем. — Он провел большим пальцем по узору. — У тебя есть жизнь, о которой я когда-то мечтал.

Ярость вернулась, такая же жгучая, как и прежняя боль.

— Поппи никогда бы не стала твоей.

— Она могла бы, — пробормотал он. Его хватка на моей руке усилилась. — Ты выглядишь так, будто хочешь ударить меня. Сильно.

— Звучит примерно так, — рыкнул я.

Он ухмыльнулся, протирая салфеткой костяшки пальцев.

— Это забавно.

— Что именно?