Война глазами участника Парада Победы. От Крыма до Восточной Пруссии. 1941–1945

У меня же впереди были новые планы и заботы, зрелый возраст, любимая жена и служба в армии. Моя учёба в военной академии и учёба Валентины в Ленинградском университете шли согласно хорошо продуманным программам. Было множество нужных и не очень нужных, как нам тогда казалось, предметов, которые необходимо было изучать и сдавать по ним зачёты и экзамены. Однако с учёбой мы справлялись и ещё имели время для скромных развлечений: кино, театр, музеи, гости. Чаще всего мы посещали Театр комедии, Мариинский театр и кинотеатры на Невском проспекте.

На каникулах мне доводилось охотиться на Карельском перешейке. Тогда моим лучшим другом и учителем на охоте оказался Рольф. Это был пёс из породы финских лаек. Меня он научил, как правильно подходить к выводкам тетёрок, где прятаться и ждать зайца, которого он будет гнать. Предупреждал о появлении крупных животных и незнакомых людей, а также очень ругался, возможно матом, когда я мазал из своей новой двустволки. Он успешно находил в норах барсуков и лисиц, а на деревьях белок и рябчиков. Если он был голоден, то ходил на охоту и добывал себе еду самостоятельно. В таких случаях его морда была в шерсти зайца или в перьях тетёрок, а живот был невероятно раздутый. Когда он чувствовал свою вину за обжорство, то приносил к порогу дома хозяина тетёрок, которых он ловко ловил рано утром в высокой траве. При моём удачном выстреле он всегда находил подранков и приносил их к моим ногам.

В те времена, как говорят, мы жили на подножном корме: супы из тетёрок, уха из рыбы, пирожки из барсука, яйца от кур, молоко от козы, грибы и ягоды из леса, а также был очень вкусный лосось особой засолки.

Главным для нас, слушателей академии, была учёба, которая, на мой взгляд, была перегружена многими предметами, которые не развивали инженерное мышление, мало соприкасались с радиотехникой и требовали зубрёжки. Не все преподаватели могли увязать теорию с практикой и заострить внимание слушателей на актуальных проблемах развития науки. Содержание и даже текст некоторых лекций повторялся из года в год.

Меня больше привлекала и интересовала практическая сторона изучаемого предмета, а постулаты, теоремы и алгоритмы высшей математики усваивались хуже, в результате чего я получил первую двойку. Это совпало с получением в тот же день очередного звания – старшего лейтенанта. Конечно, эту первую и последнюю двойку я пересдал и был допущен к освоению новых предметов, в том числе сопромата и курса теории машин и механизмов. Этот курс не зря слушатели называли ТММ – тут моя могила.

Дома по вечерам я собирал радиосхемы и пытался усовершенствовать различные радиоприёмники. Занимался фотографией, читал литературу по охоте и рыбалке.

Наше 22-е учебное отделение (шестнадцать человек) было дружным и не выделялось чем-то особенным. Различий по национальному признаку не было, а дружеские отношения начали складываться уже на втором курсе. По некоторым предметам было большое количество лабораторных работ, выполнение которых требовало много времени. По основным предметам радиоинженерного курса у меня были повышенные оценки.

Через тридцать лет после окончания академии наши преподаватели отметят, что первый послевоенный курс слушателей был самым любознательным, самым трудолюбивым и самым честным.

Один раз я был на большом тетеревином току. Была ранняя весна. К моему приезду на пригорке в старом окопе было оборудовано укрытие, которое позволяло, не пугая птиц, наблюдать за токовищем красавцев-косачей. Ещё в темноте, чтобы не спугнуть предстоящее зрелище, я занял этот окоп. Тетерева уже облюбовали площадки для танцев и, распустив крылья и хвосты, чуфыкая, рисовали крыльями на снегу замысловатые узоры. Они ругались между собой и не обращали никакого внимания на прилетающих тетёрок и на меня. Тетёрки спокойно любовались пением и танцами кавалеров, расхаживали по брустверу окопа и были совсем близко от меня. Я выжидал, когда будет светло и можно будет прицельно стрелять. Но когда я уже был готов стрелять, оказалось, что птицы как-то таинственно и незаметно исчезли. Мне было стыдно как охотнику, однако я остался благодарен чудесному представлению, память о котором сохранилась. Нечто подобное я испытал при ночной охоте на диких уток, когда они плавали вокруг лодки и плескались на расстоянии вытянутой руки. А когда рассвело и можно было стрелять, уток уже не было.

Заканчивалась учёба в академии. Валентина уже защитила в университете дипломную работу по теме «Северная война» и устроилась работать научным сотрудником в архив Октябрьской революции при МВД СССР, который находился на Литейном проспекте.

После окончания академии меня распределили в Центральную научно-экспериментальную базу Военно-воздушных сил (ЦНЭБ ВВС), в подмосковный город Люберцы.

Я представился начальнику отдела майору Никодиму Петровичу Ивашкевичу. Главным направлением нашей работы на этой базе являлось технико-методическое обеспечение строевых частей ВВС в освоении новой реактивной авиационной техники.

Побеседовав со мною, он задал неожиданный для меня вопрос: