Война и мир в отдельно взятой школе (роман-буриме)

В это время Лубоцкий написал на последней странице одной из своих тетрадей: ФОТО! Показал Пете. Безнос долго ждал, когда на том конце провода ему что-то договорят, и наконец сообщил:

— Пропал альбом. С фотографиями отца. Ну там детские, армейские. Из экспедиций, черепки, монеты. Хорошо. Хорошо. Запишите номер. Ясно. До свидания.

— Придет? — спросил Лубоцкий, как только Петя нажал отбой.

— Сказал, свяжется. И номер не стал записывать. Говорит, служба охраны пробьет.

— Отлично! А теперь послушаем, что нам скажет наш товарищ Анатоль! Я слышу его шаги, — и он открыл входную дверь. За ней стоял Абрикосов. Да, все-таки Лубоцкий — сверхчеловек.

— Приветствую, — кивнул Толя. Аккуратно повесил сумку на вешалку у двери, Дорохову даже показалось, что сначала проверил, крепко ли сидит крючок. Задержался у зеркала, прошел в комнату. Посмотрел на хлеб и колбасу, сморщился. — Среди таких вещей — и такая трапеза. Ну, господа…

— Угощайся, — предложил Петя.

Но Абрикосов даже не взглянул на него.

— Какие новости?

— Портал захлопнулся, — ответил Андрей, — а в нем как раз были старушки. Пару часов назад. Вызвали полицию, разбираются. Следственный комитет что-то копает. Пожарные приехали, скорая. Кинолог с собакой. Ищут. Вот-вот район оцепят, введут чрезвычайное положение, комендантский час. Документы у тебя с собой? Уже готовы ориентировки на старушек, скоро мы увидим их в интернете и на каждом столбе знакомых с детства улиц. Но мы можем не ждать, мы уже все знаем. А главное, нам известны особые приметы.

Во время этого монолога Петя снял очки, протер их, нацепил на нос и внимательно посмотрел на Лубоцкого. Снова отпил колу из бутылки, посмотрел на Дядю Федора. Федя вращал глазами и, кажется, хотел куда-нибудь присесть, но стул был примерно в метре от него. Только Абрикосов спокойно отреза́л колбасу, хлеб, делал бутерброд.

— Ну-ну, — сказал он, — приметы.

— Кроссовки, — продолжил Андрей, — обе они были в кроссовках. У одной зеленые шнурки, у другой — белые.

— Не, — возразил Толя с набитым ртом, — какие это особые приметы? К тому же цвет был другой.

— Это новые старушки. И новые кроссовки.

— И ориентировки новые, — вмешался Федя.

Петя хмыкнул.

— Вот Дорохов понимает, — кивнул в его сторону Андрей, — новые приметы, новые старушки, старый портал. Захлопнулся.

— И дуб засох, — сказал Толя. — А на провода́х в городе — вы видели? — иногда кроссовки висят. Так вот, я сейчас видел кроссовки с черными шнурками возле дуба. А другие, Безнос, как раз под твоим окном.

Петя вздрогнул, в два прыжка они с Федором оказались у окна. Петя открыл его, высунулся наполовину на улицу. Спрыгнул с подоконника, кивнул:

— Висят.

Дорохов, наоборот, сел на подоконник, закурил.

— Я слышал, их на провода закидывают в том месте, где убили кого-то, — сказал он.

— Или наводчики ворам показывают место, где добыча. А цвет шнурков — этаж, — объяснял Толя, — может быть, рыжий как раз третий. Хотя точно не знаю. У тебя ничего не пропало?

Федя присвистнул.

— Пропало, — сказал Петя, — у меня…

— Кстати, что там с дубом? — переменил тему Андрей. — Как это он засох? Может, листья облетели просто? Осень же.

— Поверь мне, камрад. Просто поверь. Он засох. Бесповоротно. Можешь убедиться лично.

— Это потом. А теперь давайте подумаем, почему Шерга сегодня не пришла. Сначала за ней приезжает мамочка, потом она не приходит на уроки.

— Портал? — спросил Толя.

— Так надо было спросить у… — начал Петя, но Дядя Федор перебил его:

— Стресс, — сказал он.

— У Шерги? — спросил Толя. — Не смеши мои мокасины.

— У дерева, — объяснил Федя, — я слышал, что у растений бывает стресс. Проводили исследование. Спилили деревья, посмотрели годовые кольца, некоторые были тоньше остальных. Посчитали, в какие годы, оказалось, во время войны.

Некоторое время все молчали. Потом Абрикосов очнулся:

— Ну? Что это дает? Мало ли.

— Стресс.

— Ну допустим. Была война. Стресс. А дуб-то? А взрыв водокачки? А портал? Старушки в Чертанове?

— Квартал будут сносить, — неуверенно сказал Петя.

— Вот!

— Вообще-то деревья засыхают на болотах, — сказал Толя, — мне кто-то говорил. Но у нас ведь тут не болото. — И он включил смартфон.

— А может, раньше было? — спросил Андрей. — Может, и каменная плесень от этого. И другие явления, так сказать. Анатоль, ты краеведов знаешь? Пробей это дело.

Абрикосов что-то искал в Сети:

— Ну, болото не болото, но речка тут была когда-то. Подземная. А может, и сейчас есть, куда ей деваться? Дома высокие нельзя строить, вот что. Фундамент размоет.

— А дуб-то при чем? — спросил Безнос.

— Может, разлилась речка? Весна сырая была, лето дождливое.

— Или усохла, — предположил Федя.

— Вроде там летом что-то копали. Трубы прорвало или что-то такое, — вспомнил Петя. — Или укладывали новые, может.

— Это не там копали, это ближе к школе, — сказал Толя, — не путай.

— Ну я не знаю тогда.

Петя подошел к отцовскому столу, стал автоматически выдвигать ящики. Он в сотый раз трогал и переворачивал отцовские бумаги, блокноты. Ему вдруг захотелось домой, пусть даже мама будет ворчать, что его носит не пойми где.