Война и мир в отдельно взятой школе (роман-буриме)

Андрей быстро взглянул на Лизу, и она увидела, что глаза его налились вдруг страхом, как стоявшие перед ними чашки — чаем. Чай дрожал от вращения ручки, и страх плескался в такт этому движению. Лизе почему-то это стало приятно, и она неожиданно для себя улыбнулась Андрею. Он шумно выдохнул, ничего не ответив прадеду.

Тогда генерал велел правнуку держаться за левую ручку, а Лизе взять правую.

Над черной эбонитовой поверхностью их пальцы коснулись, и между ними проскочила искра. Кажется, от нее зажглась даже лампочка в старом абажуре над столом, и в этот момент началось волшебство.

Они переплелись пальцами, комната поплыла, будто раздвигаясь в бесконечность, не было уже ничего, кроме них самих. Не было старого дачного дома, живущего своей скрипучей жизнью, не было ни стариков, населявших его, ни прошлых и будущих войн, где они, не ставшие еще стариками, дрались насмерть с такими же, как они, юношами, не было огромного города рядом, и исчезли миллионы людей, которые хотели власти, денег, славы, бессмертия и множества глупых вещей.

Искрами в отдалении возникли их друзья, они определенно существовали, и на эти светящиеся огоньки было приятно смотреть. Но все же Лиза и Андрей висели в этом космосе вдвоем, вокруг медленно вращались звезды-люди, но ярких было совсем немного: вот родители, вот одноклассники, да и то не все. Вот несколько черных дыр, имевших имена, которые Лиза была не в силах прочитать.

Лиза в этот момент подумала, что, может, все дело в ударе током и в этих восточных чаях, которые они пили, но скоро ей стало не до того. Реальность перед ними действительно изменилась, все пространство покрылось множеством разноцветных линий, и одна из них, голубая, связывала Лизу с Андреем. Она была то очень толстой, то истончалась и едва не рвалась. Другие линии тянулись за границу дачного участка, какие-то из них уходили вверх и вниз, и все они двигались, перемещались, но только та, что связывала ее с Андреем, не двигалась никуда, пульсировала, не меняла своего голубого цвета. Они плыли между звезд, как два космонавта, потерявшие свой корабль, и это было главным знанием, а не мерцавшие разным цветом опасности и тайны.

— Ишь, очнулись. Чайку попейте.

— Это у вас был что, чай с коньяком? — спросил, переводя дух, Андрей.

— Вот еще, — поджал губы старик. — Стану я на тебя переводить коньяк. Ты по малолетству еще всем скажешь, так сраму не оберешься. Мне самому запретили пить, правда, те врачи, что запретили, уже сами давно перемерли.

Он засмеялся, и смех был похож на маленький шерстяной клубочек, который выкатился на стол, прыгнул и снова исчез под столом.

— А сколько мы?.. Сколько нас тут не было?

— Нисколько. Прикоснулись да руки отдернули от искры. И что вы видели?

— Ничего, практически ничего, — быстро произнесла Лиза.

— Правильно отвечаете, — медленно улыбнулся старик, как, наверное, улыбнулась бы черепаха.

Адъютант отсоединил ручку, упаковал ящик обратно в брезентовый мешок и ушел с ним куда-то. Хозяин сказал устало:

— Это хорошо, что мы повидались. И хорошо, что ты приехал не один, это очень ценно. Потому что я успею сказать тебе важную вещь: ты должен не понять, а ценить то чувство, что у тебя есть. Поймешь потом. Родители тебе твердят наверняка про оценки в табеле. Не спорь с ними, но те друзья, которые есть у тебя сейчас, всегда будут главнее. Самое важное у тебя именно сейчас, хотя потом будет казаться, что пора вырастать из детской дружбы и влюбленности. Вы будете расставаться и, быть может, заживете порознь, но это все глупости. Дружба, которая сейчас, навсегда, я тебе говорю, и предательство тоже навсегда. Очень важно, чтобы с тобой были люди, которые помнят тебя с детства. Они, как часовые, не дадут тебе сделать неправильного шага. Ты, конечно, все равно его сделаешь, но они успеют крикнуть тебе «Стой!», и ты, возможно, услышишь. Впрочем, я устал. Прощаться не надо, сейчас я укачусь от вас в комнаты, а Никита Васильевич довезет вас до станции. Он все равно туда собирался.

Зажужжал мотор коляски, и Лиза с Андреем увидели, как старый генерал исчезает в проеме двери.

Кажется, навсегда.

Глава 21 Дуэль Евгений Сулес [38]

Андрей и Лиза возвращались в Москву на электричке. После пережитого на даче говорить не хотелось. Слова казались лишними и ненужными. Ехали молча, смотрели в окно на пробегающий мимо убогий пейзаж. Украдкой поглядывали друг на друга. Каждый думал о своем.

Андрей почему-то вспоминал, как обнял Аню дома у Пети, когда все просили друг у друга прощения. Аня прижалась к нему и выплакала на его плечо водопад слез. Ему хотелось держать ее и не отпускать. Он никак не мог этого забыть. Усилием воли заставил себя не вспоминать. А сейчас снова вспомнил, и на душе стало тоскливо, будто кто-то умер.