Война и мир в твиттере

Теперь, когда кто-то знает правду, все стало иначе. Теперь я считаю себя предателем, потому что поделился своей тайной с Полом, а не с человеком, с которым разговаривал месяцами. Это также показывает, какой я трус: создал приложение, которое должно было раскрыть нас друг другу, поменял код и не сказал ей правду. Теперь Пол ее знает. И единственная вещь, которая больше, чем его сердце, это только его рот.

Может, так все и должно было произойти. Может, и не существовало такого сценария, где я бы не облажался. Может, это очередная вещь, которую я должен был подорвать с самого начала – только на этот раз я даже не могу обвинить Итана в этом. Я сделал это сам.

Так странно, что чувство вины преследует меня постоянно, но больше всего поражает не это. Я до сих пор ни на шаг не приблизился к тому, чтобы вычислить ее. Предположительно у нее нет непереносимости лактозы, и сегодня она пришла на занятия. Она не из супербогатой семьи, но сложно понять, кто подходит под эту категорию, потому что мы все носим одинаковую школьную форму. Возможно, если бы я сидел в «Инстаграме», то смог бы определить круг более богатых ребят, но кажется жутковатым зацикливаться на таких вещах.

Так что вместо этого я просто испытываю чувство вины по отношению к каждой девушке, мимо которой прохожу в коридоре, делая зрительный контакт длиннее, чем это необходимо, поэтому женская половина нашей школы, возможно, думает, что мне нужны очки.

Пеппер же, с другой стороны, на меня не обращала никакого внимания даже в бассейне, но стоило мне оказаться в радиусе десяти метров, как на ее лице появлялась тень ухмылки. И до того момента, когда я вышел на улицу, я не мог понять причины.

– Чувак. Ты вроде говорил, что у тебя все под контролем.

Я уставился на Итана, который пихнул экран с аккаунтом «Высшей лиги бургеров» настолько близко к моему носу, что едва не примял его.

– А почему не под контролем? – спросил я. – Кроме того, не должен ли ты сейчас целоваться кое с кем на бетонных ступеньках?

– Я бы этим и занялся, если бы не это.

Я вздохнул, взяв телефон из рук Итана.

– Что же могло тебя так…

Ой. Оказывается, я смотрел не на аккаунт «Высшей лиги бургеров». Логотип ресторана был в шапке аккаунта, на аватаре стояло изображение «От бабули с любовью» в их же упаковке. Но по содержанию это больше напоминало аккаунт наших «Маминых тостов». Что ж, мне стало все ясно, когда я увидел название профиля – «Фанат ВЛБ #1».

– Пеппер.

– Лучше разберись с этим, пока папа не увидел.

Мои пальцы сжались вокруг его телефона.

– Не похоже, чтобы пароль был изменен. Ты мог бы сделать это и сам.

– Это твоя работа, ты забыл? Я не могу прикасаться к драгоценному аккаунту без твоего разрешения.

А затем, словно стол, который, как я думал, невозможно было повернуть, сдвинулся. Итан злился не из-за шутки Пеппер. Итан был просто в ярости.

Наверное, это должно было задеть во мне какую-то эмпатическую струну, но этого не произошло. Все свои семнадцать лет я всегда был на его стороне и ни разу не заставил его чувствовать себя виноватым. Я не мог поверить, что он не сделал для меня то же самое из-за такой глупости.

– В чем твоя проблема?

У Итана расширились ноздри.

– У меня нет никаких проблем, – сказал он настолько едко, что в его слова трудно было поверить.

Раздражение нарастало во мне с каждой секундой, поэтому мне пришлось приложить все усилия, чтобы не взорваться.

– Тебя действительно настолько задел тот факт, что в этот раз родители рассчитывают на меня, а не на тебя?

Мои слова вывели его из себя.

– Да ты прикалываешься?

Мимо нас проходили люди. Возможно, даже наши одноклассники. Но если Итан не собирается успокаиваться, то и я этого делать не буду.

– Ты не можешь принять это, верно? Ведь в этот раз не ты золотой ребенок.

Только после того, как произнес эти слова, я осознал, что давно хотел сказать это – не с момента начала всей истории с «Твиттером», а уже многие годы. Годы Итана и его академических наград и председательства студсовета. Годы, когда Итан был окружен друзьями со всех сторон. Годы, которые сделали нас теми, кем мы сейчас являемся: Итаном, готовым покинуть родительское гнездо, и мной, навечно к нему прикованным.

Даже эта твиттерская война имеет тот же подтекст: родители по-прежнему верят в Итана больше, чем в меня. Единственная причина, по которой мне доверили аккаунт, заключается в том, что мне в будущем будет принадлежать наша кулинария, а Итану – весь остальной мир.

Ярость Итана обернулась во что-то уродливое, отразившееся на его лице, что-то более глубокое, чем я ожидал.

– Так ты считаешь, что я золотой ребенок?

Я не считаю, а знаю это. Я уже открыл было рот, но внезапно мое горло сжалось, и я не смог выдавить из себя ни звука.

Я много раз проигрывал этот диалог в своей голове. Там я был зол, возмущен и тверд. В своей голове я репетировал столько раз, что должен был быть готов защитить себя сильнее, чем когда-либо в жизни.