Война и потусторонний мир

– Вы ничуть меня не стесните.

– Но мне не впервой спать на сене, это весьма даже удобно…

– Зачем вы противитесь? – Константин выглядел озадаченным ее упорством. – Вам приказано охранять меня, вот и охраняйте. Кто знает, что за напасти поджидают меня этой ночью. Мы почти на границе Болотного царства, что будет, если в окно ко мне заберется какой-нибудь камышовый жиж, а вы в это время будете прохлаждаться на сене? Идите, идите и не спорьте. – Константин указал на двери ямщицкой. – Устраивайтесь, я еще почитаю здесь при свете.

С этими словами он открыл папку и, придвинув блюдце с оплывшей свечой, погрузился в чтение.

Александра немного постояла. Смутное беспокойство, которому никак не получалось найти причину, все не отступало, и она, подумав, списала его на слова Константина.

– Здесь в самом деле водятся – как вы их назвали?.. – жижи?

Из-за занавесок раздалось хихиканье, оно было столь заразительным, что даже Константин сжал губы, удерживая улыбку. Александра, окончательно выведенная из равновесия их насмешливостью, заторопилась скрыться в ямщицкой.

Здесь нашлась кровать и широкая лавка, смотритель скоро принес сено, одеяла и подушки. Устроиться получилось весьма удобно, по крайней мере, гораздо уютнее, чем спать под дождем, а то и вовсе в седле, как не раз приходилось делать во время долгих переходов. Александра смогла как следует умыться в ведре, смягчить боль Кощеевой мазью и проветрить рубашку. Стоило голове коснуться сена, как она заснула.

Во сне ей привиделся Петр! Это было пресмешное зрелище: он прыгал по камням, убегая от своры кровожадных разноцветных ящериц. «Меня хотят женить! Что мне делать, Сандра, что делать?!» – кричал он не своим голосом. «Надевай чужое платье и спасайся!» – со смехом думала она. Петр тут же оказывался в женском, чем смешил ее еще больше, превращался то в чурбан в мундире, то в осла с Петровой головой, и наконец горячая волна клеверного духа окутала ее и принялась баюкать. Снова послышалось, как ее зовут, но почему-то обращался Петр так, как никогда прежде: «Александра!» или даже – «Александр!»

От подобной настойчивости она вздрогнула и проснулась.

– Александр! – раздался рядом шепот, и она обернулась.

В темноте мало что было видно, глаза не сразу привыкли. На мгновение она подумала, что в окно таки пролезли неведомые жижи, но голос Константина был слишком спокойным для такого.

– Ваше… Константин? – Она приподнялась, щурясь в сторону соседней кровати. – Что-то случилось?

– Нет, просто… – Там тяжело подышали. – Не могли бы вы дать мне стакан воды? Кажется, вы были правы насчет той ерундовины…

– Вы хотите сказать, того чудовищного ожога?

Александра поднялась и на ощупь нашла кружку. Споткнувшись босой ногой о ведро, она зачерпнула воды и осторожными пытливыми шагами отправилась к чужой кровати.

– Вот.

– Спасибо. Только осторожнее, я не хочу случайно вас коснуться.

Образ Константина проступил сквозь темноту, Александра остановилась рядом и смотрела, как он жадно пьет, не роняя ни капли.

– Отчего вы так уверены, что ваше прикосновение для меня смертельно? – спросила она. – Ни Ягина, ни даже ваш отец не стали моей смертью.

Серые с зеленью глаза тускло блеснули.

– Я убил слишком много живых, чтобы теперь рисковать.

– Убили? – пораженно переспросила Александра.

– Мне приводили их для игр, я был еще ребенком. Они были очень теплые, но слишком быстро засыпали – и на их месте появлялись другие. Не знаю, сколько это длилось, пока я все не понял.

Александре захотелось сесть рядом, опуститься на краешек кровати, но она не посмела.

– Но ведь это было давно. И это вовсе не значит, что я умру страшной смертью, пожав вам руку.

Кружка звякнула, глухо опустившись на пол.

– Возможно. И все же мне не хотелось бы проверять это.

Рука его лежала на простыне, в темноте мягко светилась тонкая, почти прозрачная кожа и узоры вен, проступавшие сквозь нее, словно ветки деревьев сквозь утренний туман.

Заметив, что она смотрит, Константин нервически сжал пальцы.

– Коко, Саша, вы спите? – раздалось из-за двери.

Александра вздрогнула, ноги сами отшатнулись к ее кровати. Константин также смутился, натянул простынь до шеи.

– Ягина? Что-то стряслось?

– Могу я войти? Вы в приличном виде?

С каких это пор Ягина столь щепетильна? И в каком таком они могли быть неприличном виде?

– Конечно.

Первым делом в приоткрывшуюся дверь скользнула свеча в золотом ореоле, а следом и сама Ягина. Дрожащий свет играл в распущенных волосах, окрашивая их в цвет раскаленной подковы.