Война и потусторонний мир

– Спасибо вам, Саша, – сказала она и, потянувшись, коснулась губами щеки Александры. – Ваши слова много для меня значат.

Коротко улыбнувшись, она зашагала, хрустя каменной крошкой, в сторону красноватой кружевной травы, торчащей из трещин в стене обрыва. Александра смотрела ей вслед и ощущала большое, бурлящее чувство, оно распирало и требовало выплеска. Раньше она немедленно села бы за письмо брату, но после всего, что случилось… Но что же делать, с кем же разделить свои чувства?

«Знаешь, Петро, раз уж бумаги и пера под рукой я все одно не имею, да и отправить тебе эти строчки никогда не смогу, значит, адресат лишь в моей голове, не так ли? И почему бы мне не выбрать его по моему желанию? Почему бы не писать тому Петру, которым ты был раньше?

Так вот, друг мой, тебе не понять, что сейчас на душе моей. Разве кто-то посягнул хоть раз на твою свободу? Нет, только такая, как я, которой всю жизнь твердили, что девице не пристало то или это, такая, которую неделями запирали в комнате и только позволяли с тоской глядеть на простор леса, которой с детства твердили о несчастной участи ее пола, другими словами, только женщина сможет понять, как кружит голову сейчас мне моя свобода. “Равенство для всех” – наконец для меня это стало правдой. Наконец я равна тебе. Да, я связана обещанием, но я дала его добровольно! Я путешествую в новом неизведанном месте, с удивительными спутниками и непознанными опасностями – и никто не ведает, что ожидает меня за поворотом, никто не говорит, что мне можно или нельзя. И знаешь, Петро: я, кажется, наконец оторвалась от дерева и лечу вниз. Пусть мне не суждено запустить круги в Живой России, но мне повезло, появилась другая возможность. Не могу предсказать, что ждет меня, спокойный пруд или стремнина, но клянусь тебе, что изо всех сил постараюсь упасть так, чтобы круги от меня разошлись как можно дальше, чтобы потусторонний пруд покрылся волнами и взбаламутились бы все местные лягушки…»

Все еще распираемая гордостью и каким-то лихим безрассудством, Александра отправилась туда, где гусары разбирали камни. По пути она как следует огляделась и заметила, что, хоть солнце и не виднелось сквозь тяжелую занавесь туч, рассеянные лучи все же пробивались и неизменно цеплялись за что-то в вышине утесов. Что-то, что вполне могло быть плечом кирасы или наконечником пики.

Александра пересеклась взглядом с генералом – он столь же напряженно разглядывал скалы. Вряд ли такой опытный воин пропустил оружейный блеск. Да там, кажется, и не сильно скрывались.

– Почему они не нападают?

Генерал окинул ее придирчивым взглядом и поворочал кровавыми шарами в глазницах.

– Не рискуют. Думали, наткнулись на подводы или торговую телегу, а тут такая охрана.

– И что же? Будут кидаться сверху камнями? Или пропустят?

Шейные позвонки генерала хрустнули, когда он расправил плечи.

– Посмотрим. Лишь бы не узнали, кто в карете. Пока думают, там важные из дипломатов, есть шансы, а вот если прознают, что наследник, – придется биться. Синица, говорят, мечтает о мести. – Он крикнул гусарам: – Передвигайте кости! – И снова глянул на Александру: – Ты, значит, не штабной?

– Никак нет, – отрапортовала Александра. – Корнет второго Кунгурского полка, прошел от Смоленска под командованием ротмистра Пышницкого, участвовал в битвах при…

– Ладно-ладно, – хмыкнул генерал. И добавил себе под нос: – Что же это у вас, живых, уже и щенят в бой гонят?

– Меня не гнали, – обиделась Александра, – я сам…