Война иными средствами

Ощутив растущую общественную поддержку инициатив по расширению торговли между Востоком и Западом, президент Джонсон пообещал в своем обращении к нации в 1965 году «изучить способы расширения мирной торговли с этими странами [Восточной Европы] и Советским Союзом» и учредил комиссию для рассмотрения данного вопроса. Выводы в отчете этой комиссии (известной как комиссия Миллера, по имени ее председателя Джея Ирвина Миллера из «Камминс энжин компани») дополнительно подчеркнули полезность торговой политики в качестве эффективного инструмента достижения внешнеполитических целей США; еще более поразительно то, что подчинение экономики геополитическим целям рассматривалось как полностью диктуемое принципами свободно-рыночного капитализма[817]. В тот исторический период, который совпал с работой комиссии Миллера, геоэкономика и либеральная рыночная экономика сосуществовали вполне комфортно.

Наконец, хотя высокопоставленные политики США фокусировали внимание на Европе и Советском Союзе в первые годы после Второй мировой войны, Вашингтон также проявлял немалую озабоченность экономической жизнеспособностью и геополитической стабильностью Южной Кореи и Японии. После войны за Южную Корею политика США в отношении этой страны опиралась на стремление не допустить политического или экономического краха, не говоря уже о коммунистической революции. Поэтому США сделали геоэкономический выбор по оказанию помощи Южной Корее – от субсидий и грантов до льготных кредитов Экспортно-импортного банка[818]. В Японии все обстояло по-другому, поскольку Токио упорно сопротивлялся неоднократным попыткам США открыть японские рынки для иностранных товаров и изменить прочие экономические практики, трактовавшиеся как неблагоприятные для экономических интересов Америки. Но даже здесь геополитический фокус США (в центре которого оставался СССР) заставил Вашингтон отказаться от полномасштабной торговой войны с Японией.

Война во Вьетнаме, коллапс коммунизма, угроза терроризма и упадок геоэкономики

Истоки нынешней предрасположенности Америки использовать политические военные инструменты в ущерб геоэкономическим можно проследить до эпохи холодной войны. Даже в пору расцвета геоэкономического государственного правления в США ряд наиболее значимых политических тактик периода холодной войны «инстинктивно» обеспечивал уклон в сторону военно-политических методов. Сдерживание и разрядка могут служить двумя наглядными примерами. В своей знаменитой «Длинной телеграмме» 1947 года из Москвы и в статье под псевдонимом «Х» в журнале «Форин эфферс» в 1948 году Джордж Кеннан утверждал, что советская внешняя политика отражает «неуклонное стремление к ослаблению и ликвидации всех соперников и конкурирующих сил». Посему он советовал США принять «политику твердого сдерживания, призванную противостоять русским несокрушимой силой везде, где они проявят признаки посягательства на интересы мира и стабильности»[819].

В тот период было далеко не очевидно, что доктрину сдерживания необходимо рассматривать прежде всего с точки зрения военной силы. К ужасу Кеннана, произошло именно так, однако этот процесс был постепенным и осуществлялся посредством различных «уточнений» базовой концепции сдерживания. В другом историческом документе, например, известном как протокол СНБ-68 (часто его характеризуют как следствие кеннановской гипотезы сдерживания), директор отдела планирования Государственного департамента Пол Нитце и его коллеги в 1950 году писали, что Соединенные Штаты должны «обладать превосходящим могуществом сами по себе или в надежной кооперации с близкими по духу нациями», чтобы противостоять СССР. Без «превосходящей объединенной военной силы, имеющейся в наличии и легко мобилизуемой», объясняли они, «политика сдерживания… представляет собой не более чем блеф». Далее протокол СНБ-68 предупреждал, что американская «военная сила становится опасно неадекватной»[820]. Очевидно, что сдерживание все чаще проявлялось в масштабных военных усилиях под эгидой НАТО. В то же время минималистская внешнеэкономическая активность СССР означала, что, хотя геоэкономические рычаги постоянно применялись на протяжении большей части холодной войны, в Вашингтоне понимали малую степень их воздействия на политику Советского Союза и на сплоченность стран Варшавского договора.