Война иными средствами

Прежде чем полностью отказывать ТТП в возможности считаться инструментом внешней политики, следует, впрочем, рассмотреть еще один аспект этого соглашения. Каковы бы ни были геополитические выгоды более разумного (с геоэкономической точки зрения) партнерства, эти выгоды также чреваты издержками – которые, с позиций внешней политики, могут перевешивать выгоды. Пожалуй, с учетом сказанного выше, поддержание основанной на соблюдении правил системы остается для США наилучшей стратегией по обеспечению текущих геополитических задач Америки; возможно, политики также считают, что Соединенным Штатам больше подходит стратегия, которая маскирует это понимание. Ведь США до сих пор производят общественные блага в масштабах, превосходящих любую другую страну, в том числе поддерживают порядок в мире; система правил во многом призвана облегчить выполнение этих задач, и потому США много потеряют, если она рухнет.

С другой стороны, перед нами, быть может, различие между, если воспользоваться сленгом баскетбольных болельщиков, «большим мячом» и «маленьким мячом» – то есть между стратегией и тактикой. Быть может, США не реагируют публично на геоэкономические поползновения Китая или Катара вполне осознанно, поскольку полагают, что адекватная реакция нанесет урон или поставит под угрозу другие, гораздо более крупные геополитические выгоды, которыми пользуются Соединенные Штаты. А потому, подобно Джону Мейнарду Кейнсу, Гарри Декстеру Уайту и прочим английским и американским официальным лицам, которые понимали, что формула Бреттон-Вудских соглашений 1944 года наиболее выгодна для американских национальных интересов того времени, сегодняшние представители США вполне могут считать такую позицию обоснованной, пусть и по собственным, современным причинам. Однако прийти к такому выводу после тщательной оценки того, какая именно торговая политика максимизирует геополитические преимущества США, совсем не то же самое, что прийти к аналогичному выводу на основе укоренившегося убеждения, будто вопросы внешней политики не имеют значения для вопросов торговли.

О чем говорит история ТТП? Исключили ли представители США внешнеполитические интересы как выходящие за рамки соглашения после тщательного анализа – или же внешнюю политику «вытурили», просто-напросто «забыв» о ней? Или это даже принципиальная позиция? Закладывались ли в проект ТПП какие-либо геополитические соображения? Если да, можно было бы ожидать прописывания каких-то более или менее очевидных внешнеполитических выгод. Ничего подобного обнаружить не удалось.

Разумеется, лишь потому, что ТТП до сих пор не стал геополитическим инструментом для США, нельзя делать вывод, что вашингтонские разработчики политики избегают соблазна использовать все факторы, в том числе внешнеполитические и соображения национальной безопасности, чтобы добиться поддержки общественности и конгресса. На самом деле некоторые представители Белого дома из той группы, что настояла на исключении слова «стратегическое» в названии партнерства, сделались со временем наиболее ревностными сторонниками ТТП по внешнеполитическим основаниям и теперь именуют ТТП «идеальным примером взаимовыгодного сочетания экономической и стратегической логики в американской торговой политике»[899].

Поразительно похожую историю можно поведать о Трансатлантическом торгово-инвестиционном партнерстве. Многие в Белом доме и в аппарате торгового представителя США выражали свое несогласие осенью 2012 года, когда госсекретарь Хиллари Клинтон охарактеризовала ТТИП как стратегический проект и назвала его «экономическим аналогом договора о НАТО в сфере безопасности»[900]. Чаще всего указывалось на то, что ТТИП представляет собой образчик чрезмерно политизированной торговой политики. Однако полтора года спустя, когда российская агрессия на Украине и принуждение к сотрудничеству на постсоветском пространстве стали поводом для торговых чиновников США и ЕС проявить единодушие, некоторые из тех же американских политиков обратились к общественности и конгрессу с призывами немедленно учредить «экономическое НАТО»[901].